Нано знает имена всех собратьев из рейда. И боится при случае перепутать.
Основной звук в мире – это скрип. Скрипит сухая земляная корка под протекторами, скрипит ткань болтающихся за спинами комбинезонов, скрипит чертов песок – или чем там усыпан весь пустырь? – пожалуй, самое противное ощущение от нефильтрованной атмосферы. Присев на корточки, девчонка тянется к острой траве и со скрипом переламывает тонкий стебель. Довольно хмыкает, уколовшись о копье кончика. Говорит:
– Если гладить в одну сторону… – она ведет вдоль стебля пальцем (белым-белым, и на солнце отчетливо видно, какая кожа тонкая, и как каждая складка-линия пролегает глубокой бороздой). – Он гладкий. А если в другую – шершавый. Прикольно, да?
Нано тоже отламывает себе травинку, гладит прожилки ее длинного узкого листка мизинцем, и внезапно собственные руки кажутся ему отвратительно нежными. «Не мужские совсем», – стыдится он, сравнивая с ладонями-лопатами Коренастого и Грэга, которые шагают плечо к плечу. И карманов в белье нет, чтобы спрятать хотя бы запястья.
– Стоп, пехота, – командует Старший смутно-знакомой фразой из какой-то книжки. – За этим холмом уже покажется Город. Одеваемся.
Ухнули в ощетинившийся сухостой рюкзаки. Зашуршали по земле комбинезоны, загремели застежки, азиат и один из «красноглазых» зачихали от поднятой пыли. Не бросилась упаковываться только девчонка – отступила на шаг и стоит, склонив голову на бок.
– Вы что делаете? – тихо спрашивает она и тут же, опомнившись, взвивается до крика. – Вы какого хера тут творите? Грэг, и ты туда же? Мы ради чего вообще сюда приперлись?
Грэг сразу не находит слов, и Нано с удивлением слышит собственный голос:
– Нас же убьют.
– Всех и сразу, – вступает Старший, не дав девчонке высказать уже растекшееся по ее лицу презрение. – Мертвые мы никому ничего не докажем.
– Девонька, этим блядям пропалить нас сейчас и сразу грохнуть даже на руку. Они ж скажут, что мы – кучка долбоебов, которая сама нарвалась и передохла от лучевой болезни.
– Грэг прав, – Старший натягивает маску, и его голос тут же становится приглушенным и будто искусственным. – Чтобы выжить и завершить начатое, нам нельзя выделяться. Напротив – мы должны слиться с толпой. Пока тебя видят таким, каким тебя хотят видеть, ты незаметен.
– Дану вас на… – бесится девчонка, втискивается в комбинезон. И окончание фразы застревает в фильтрах респиратора.
***
Правда. Все правда.
Пока лежишь в коме, действительно слышишь суету вокруг и иступленные материнские вопли. Господи, а можно это как-нибудь отключить? Заранее спасибо.
***
Стерильность давит на мозги. Всюду белизна и хром: угловой стеллаж с инструментами, кулер, треногий стул, кровать, по бокам которой аппараты с лианами трубок, капельниц, электродов к телу пациента. Палата настолько крохотная, что больше напоминает келью с микроскопическим окошком под самым потолком, так и хочется раскинуть руки, раздвинуть старые стены с вздувшимися трещинами на известке.
Нано жадно глотает ледяную дистиллированную воду из больничного одноразового стакана, зубы сводит – не вдохнуть. Мало воздуха. Настоящего – такого, чтобы до кашля продирал горло «ядовитыми загрязнениями». От халата несет не дезинфекцией – бальзамированием. Нано тошнит от аномальной чистоты, но он не жалуется, потому что Пину гораздо хуже. Человек пытается выжить там, где повымирали микробы.
– Найду этих выродков – урою, – грозится Нано. Мечется по палате от стула к кулеру и обратно.
Мумифицированный бинтами Пин может только моргать: один раз – да, два раза – нет.
– Это все ваша слепая вера. Понаплодили уродов: не фанатик, так отморозок. И знаешь, что, Пин? Ты меня, конечно, прости, но это уже не религия, а терроризм чистой воды.
Он наполняет очередной стакан. Осушает залпом.
– Вот где настоящий экстремизм. Куда там Братству! Рай после смерти, Ад на земле, весь этот ваш сраный Апокалипсис – ложь и провокация. Провокация, – остановившись посреди палаты, Нано перекатывает слово на языке. – Все это – сплошное вранье. Фон, защита…
Еще стакан. Вода течет по глотке, как по стеклянной. Внутри – водоворот. Вокруг – ни пятнышка, ни пылинки, вдобавок стеклянная дверь – сомнительный заслон от снующих по коридору посетителей и врачей. Словно голый, лишенный защитного слоя, и дело не в оставленном в спецхранилище комбинезоне.
– Все счетчики по нулям. Мы их притащили из Института. Целых девять. Как доказательство.
У Нано в кармане – брелок, блокирующий все прослушивающие и записывающие устройства в радиусе трех метров. Такой Братство выдало каждому из Рейда. Рейда с большой буквы.