И пока в этом районе благоухает жизнь - город разъедает скоропостижная смерть.
Оставив сдачу на чай, я выскользнула из машины и моментально съёжилась от холода. Пятнадцать градусов тепла оправдали себя гусиной кожей под одеждой. Зыбкий туман обволакивал огромный, возвышающийся этажами дом из белого кирпича, скрывая крышу в серой пелене. Холод прошёлся по щиколоткам и пополз выше - целенаправленно к подолам юбки. Коленки, ударяясь друг о друга, настукивали ритм, преисполняя меня догадками - от холода или это руководствовал страх?
Обуздав тревогу, звонко ступаю каблуками по мраморной кладке, сокращая расстояние между мной и клиентом, предвкушающим долгожданную встречу. По всем канонам пресловутых эротических жанров, мужчина должен прямо сейчас смотреть из окна верхних этажей, свысока наблюдая, как фигура в красном медленно продвигается к главному входу.
Зацепляясь за кустарники и отводя в сторону нависающие перед лицом лозы, велюровыми рукавами я невзначай снимаю утреннюю росу.
Угораздило промокнуть.
Останавливаясь перед высокими воротами, опускаю взгляд вниз. Выставленные вперёд ладони поблескивали от капель росы, а рукава накидки потемнели, впитав собой влагу.
Камеры уловили моё присутствие, и, по наставлению хозяина, дежурный охранник любезно отворил ворота. Перед моими глазами простилался совершенно другой мир, не знающий путей назад. Мир, не разделяемый моим пониманием. Мир, в котором мне нет места. Никогда.
Проходя к главному входу вдоль аллеи, я, словно ребёнок, зачарованно оглядываюсь по сторонам. Филигранно оформленные кустарники величественно расположились по краям бордюра, служащей дорожкой к подступу дома. Высокие фонарные столбы, выполненные из чёрного металла, завораживали взгляд техникой исполнения: три грациозно изогнутые линии переплетались между собой, поддерживая чашу внутри которой расположился стеклянный шар, освещая невзрачное утро.
Ирония заключается в том, что какие бы ужасные поступки не совершал человек, он непременно норовит скрыть их в благоухающих цветах. Это как муж, отвлекающий внимание жены букетом роз на длинной ножке от разводов помады на воротнике. Нет горькой правды. Есть только хорошо завуалированная под правду ложь. Приторная. Со вкусом «так будет лучше». Так и он норовил спрятать омерзительные деяния, прикрывая их столь великолепными садами.
Входную дверь отворила приветливая пожилая женщина с проступающей сединой в чёрных волосах и круглым морщинистым лицом.
- Вы Лиллиан Крамер?
- Да. Меня интересует господин Макдермотт, - твёрдо отчеканиваю я, дабы не сдавать позиций и не сломаться в последний момент.
- Господин выделил время в своём расписании и готов принять Вас в течение часа, - старушка широко открыла высокую дверь и жестом велела пройти вовнутрь.
Когда ноги переступили порог дома, ненароком я ощутила острую боль в области живота и, осознавая, что ловушка захлопнулась, сконфуженно улыбнулась прислуге.
- Он ждёт Вас, - снимая верхнюю одежду с моих плеч, женщина указала на широкую лестницу. - Второй этаж, третья дверь слева, - командой произнесла она, скрываясь в глубинах тёмного коридора.
- Какое у него настроение? - бросая вопрос в спину, я снизила скорость её побега.
- Располагающее, - слегка обернувшись, заверила она. - А теперь прошу меня простить. Работа.
Медленно поднимаясь по лестнице, я скольжу ладонью по перилам, отполированным до зеркального блеска. Кромешная тишина коридора пугает. Сюда не доносились звуки с улицы, и я осталась с мыслями на произвол.
В каждом клиенте я стараюсь найти то хорошее, за что можно вцепиться, раскрывая его лучшие качества. Это моя работа. Я не смотрю на мужчин как на врагов, не злюсь, когда они делают мне больно или требуют невообразимое. Я смеюсь с их шуток, восторженно удивляюсь россказням о жизни и смотрю прямо в глаза, взглядом, полным сочувствующего понимания. Вместе со мной они ощущают себя в безопасности; чувствуют себя нужными и востребованными; проявляют затаившиеся желания и становятся искренними перед самим собой. Я делаю их сильнее, окутывая любовью и вниманием, за что получаю благодарности вкупе с правом на жизнь. Они полагают, что управляют мной, окружая напускным всевластием, и в то же время не могут жить без моей улыбки.