- Я знал, что ты придёшь. Ведь все, в конечном счёте, возвращаются, - сжимая между большим и указательным пальцем мочку моего уха, он аккуратно поддел серьгу и натянул на себя.
Прикрыв глаза, я скривилась в страхе от того, что он способен вырвать её ко всем чертям.
- Зря ты так думаешь, - возвращая серьгу на место, пальцами он поглаживает мою шею и, поддевая края декольте, приспускает рукав, оставляя оголённым плечо. - Но тебе нечего бояться, потому что я добиваюсь лишь одного - твоей защиты.
Неожиданный наплыв смелости взбудоражил меня, заставляя говорить.
- Насильно ты ничего не добьёшься. По отношению ко мне, разумеется, - запрокинув голову, я остаюсь непоколебимо смотреть ему в глаза, с интересом изучая то, как жёлтые блики огня пляшут в тёмных зрачках. Лбом ощущаю его дыхание, приводящее в движение передние пряди волос.
- Ты можешь говорить сколько угодно и что угодно - это твоя заслуженная привилегия. Однако какой смысл в словах, если ничего не делать?
Быстрым движением руки Ирвинг спустил второй рукав, заставив платье уныло повиснуть на груди.
Я не должна показывать свой страх. Только не сейчас. Пусть делает что хочет, это его привилегия. Он не заслужит проявления эмоций. Лишь холодную непоколебимость духа.
- Хочешь ещё что-то сказать или не станешь перечить, а просто выслушаешь меня? - широкие брови свелись к переносице, образовав скопление мимических морщин.
- Всё, что я хотела сказать, было озвучено. Остальное не имеет значения.
- Если так посмотреть, то многое в нашей жизни не имеет значения.
- Получается, как и сама жизнь.
- Откуда такие мысли? - улыбаясь извиняющейся улыбкой, он кладет мягкие широкие ладони на мои плечи, словно пряча их от холода. - Тебе же всего двадцать три.
- Ты запомнил мой возраст?
- И не только. Скоро четвёртое октября - день твоего рождения, - сияющее от собственного превосходства лицо Ирвинга предвкушало похвалу.
Удивительно, как много он знает обо мне и в то же время не знает абсолютно ничего.
- Прости, что вынудила тебя всё это запоминать, - томно выдохнув, я отвела взгляд.
- Ощущаешь себя виноватой?
- Нет. Лишь неловкость от усиленного внимания в свой адрес.
- Но кроме нас в комнате никого нет, - Ирвинг осмотрелся по сторонам, разводя руками.
Возвращая взгляд обратно, подушечками пальцев он приподнимает край подбородка, устремляя моё лицо на себя.
Становится невыносимо.
Всё стало похожим на затянувшуюся резину. Ему необходимо слишком много внимания, а мне желательно как можно скорее покончить с работой и вернуться домой.
Только зачем? Зачем возвращаться туда, где никто не ждёт?
- Скажи, что ты хочешь, и я постараюсь быть угодной тебе, - поддев свисающие края платья, скользящим движением вниз я высвобождаюсь из него. Красная шёлковая ткань приземлилась на пол. Проводя пальцами по длине ног, я спускаю капроновые чулки и отправляю те прямиком к платью, больше походившее сейчас на бесформенную тряпку. Чёрное ажурное бельё следует за ними же. Убрав с глаз прядь волос, запрокинув её обратно к причёске, сражаю Ирвинга виноватым взглядом и, будучи совершенно голой, прижимаюсь к его затвердевшему от исступления телу.
Маленькая победа. Теперь я стойко ощущаю его повиновение.
Только что это?
Натянутая струна резко порвалась.
Высвобождаясь из объятий, он отталкивает меня в сторону, поспешно отдаляясь от центра комнаты. Устало рухнув на диван, запрокидывает голову вверх, интенсивно массируя закрытые веки.
Кривится так, словно его парализовало болью.
- Принеси вино и бокалы, - приоткрыв один глаз, он бросает команду в мою сторону.
Разлив содержимое бутылки с красивой иностранной этикеткой и заняв обе руки бокалами красного, я медленно прохаживаюсь по комнате и присаживаюсь на мягкий диван, поднося алкоголь мужчине. Не смотря в мою сторону, он выхватывает бокал из рук и жадно отпивает содержимое.
- Это всё не то. Всё не так должно быть.
Видимо в его фантазиях я представлялась другой ‒ куда более смущённой. Без возможности выхватить контроль над ситуацией прямиком из его рук. Поэтому он так нервничает и отводит взгляд.
Не рискуя пододвинуться ближе, верхней частью тела я слегка подаюсь в его сторону, стараясь внимать каждому сказанному слову.