- Девчонку в первую машину, смельца во вторую, - расплывшись в широкой улыбке, граничащей с напирающим безумием, громко скомандовал человек в форме.
- Что делать с домом? - крича на ухо вопрошал зачинщик, который прижимал мои локти вдоль тела своими потными объятиями, обвив руками из-за спины.
- К чертям собачьим этот дом. Оставим его так. Думаю, нуждающиеся в нём найдутся, - выхватывая на ходу лежащее на тумбе зеленое яблоко, он подносит его ко рту, откусывая большой кусок, последовательно вытирая с губ липкий сок.
- Геектооор! НЕЕТ! - кричу я до раздирающей горло хрипоты. Громадные слёзы, скатываясь по щекам, сгущаются на подбородке и падают на грудь. Ниже - грубые мужские руки оцепили мой живот. Начинаю извиваться, пытаясь согнуться и прокусить ему кожу.
Без толку.
Вразнобой перебираю ногами, в надежде зацепиться за выступ и не быть грубо вынесенной за пределы дома. С левой ноги слетает туфля и остаётся неподвижно лежать в дверном проёме, в то время как ступни ударяются о бетонные ступеньки.
Дальше я вижу, как выталкивают Гектора - с проступившей на руках кровью, сочившейся из кожных надрывов и вяло опущенной вниз головой, накрытой мешком. Ноги его, словно две непослушные палки волокутся следом за телом. В остальном передвижение обеспечивается за счёт людей в форме, которые по обе стороны, подхватив за подмышки, тащат его к другой машине, рывком толкая вглубь фургона.
- Сержант, а можно мне напоследок... - держащий меня вояка расплывается в довольной улыбке. Без возможности увидеть, я чувствую это по горячему дыханию, что противно лизнуло мои уши. Усилив хватку, он крепче прижимает меня к себе, - ... ну это. Сами понимаете. Ей всё равно терять уже нечего.
- Какой же ты мерзкий, - в изумлении сведя брови, главнокомандующий окинул подчинённого презрительным взглядом. - Она же ещё ребёнок!
- Судя по наводкам, она совершеннолетняя.
- Приедем на место - посмотрим. А сейчас достаточно церемониться, бросай её на заднее сиденье и двигаем отсюда.
Силой вкинутая в машину, я приземлилась щекой на твёрдую обивку. Подол платья задрался в полете, бесцеремонно оголив филейную часть моего тела. За спиной послышался нарастающий гогот и присвистывание, после чего дверь машины с треском захлопнулась.
Стиснув зубы, я сдерживаю слёзы, рукой силясь натянуть предательскую ткань на мягкое место. Голову не поднимаю, дабы не усилить противный звон в ушах. Стараюсь не дышать, чтобы вместе с воздухом не вырвался напирающий плач. Подавляя истерику, грудная клетка тарабанит по обивке сидений. Пальцами пытаюсь стянуть кожу вокруг рта, чтобы не обращать на себя внимание. Пусть думают, что я без сознания. Так будет проще.
Господи, кому я вру?
Проще уже никогда не будет.
И только сейчас, на заднем сидении этой машины я по-настоящему ощутила себя невероятно одинокой, оставленной всеми на произвол судьбы.
Въедчивая мысль о собственной кончине давала силы для того, чтобы в десятикратном размере ощутить неимоверную жажду жизни.
И я продолжала верить.
В своё спасение.
Глава
Эпизод 14 «Фатализм»
Глава 2
"Ненависть нации"
И снова одиночество в кромешной тишине. Человеку категорически не стоит оставаться долгое время один на один с собой. Тем более взаперти. Это чревато последствиями. Моментально начинают просачиваться мысли, которых он сторонится, пребывая в обществе. И мысли, отнюдь, не из приятных. Собрать с каждого по предложению и получится целая исповедь. Бессмысленная и ничтожная. Ведь людям, вопреки всему, нравится уповать на собственные страдания.
Семеня мелкими шагами вдоль комнаты и пытливо рассматривая потолок, я зацепляюсь ногами за свешенное с кровати одеяло и подаюсь вперёд, припадая на колени. Резко вонзающаяся фантомная боль заставляет вернуться в прошлое. В те дни, когда можно было что-то исправить. По крайней мере мне хочется так думать. Отрикошетив от колена, боль со всей силы кольнула в сердце. Схватившись рукой за грудь, пальцами сжимаю футболу на теле, подминая податливую ткань под себя. Отведя взгляд в сторону и перебарывая отдышку, выдавливаю гримасу неудовольствия и кулаком подавляю приступ нарастающего кашля. Проведя долгие февральские ночи в окопе, я до сих пор удивляюсь, что не сплёвываю кровь, учитывая тогдашние условия. Обмундировавшись демисезонной одеждой и суконным плащ-пальто ‒ превратившимся в тяжёлую мокрую тряпку под весом влажного снега ‒ и окоченевших от холода юфтевых сапогах, мы дожидались приказа о наступлении на врага, стремительно подбирающегося к границе города. Вспарывая минами землю и вздымая на воздух вырванные корни деревьев, противник нещадно атаковал линию пересечения, приближаясь к нашим позициям с нарастающим грохотом.