— Что ты хочешь?.. — наконец, спросила я, увидев, как безразлично нелий проводит лезвием по ладони и, сложив её ковшичком, ждёт чего-то.
— Вернуть тебя туда, где ты посмела родиться… — сквозь зубы выплюнул Маэрор. Алая лужица в его руке медленно начинала светиться тем же светом, что и камень, высившийся, наверное, метров на шесть и пытающийся пробуравить каменный потолок.
Бледно-голубое сияние заполнило ладонь князя, и он быстрым движением выплеснул содержимое на царапины на полу. Слабый рисунок жадно впитал дар, переняв свечение. Я следила за происходящим с грузом на душе. Осознание того, что мои минуты пребывания здесь, в этом мире, можно по пальцам пересчитать, напугало меня ещё больше, нежели смерть или внимание чертова кристалла.
Рисунки что-то, как мне показалось, шепнули. Свет потянулся к потолку двумя правильными пучками и, изгибаясь, соединился в арку. В проёме своеобразного прохода что-то завозилось, будто готовилось к прыжку. Я сжалась, не в силах ни двинуться, ни свести глаз с появившийся угрозы.
Проход, проход в мир, подаривший мне новую жизнь, мир, в который я так стремилась вернуться, вернуться совсем недавно…
— Нет! Маэрор, нет, прошу!
Я взглянула на князя, упрямо мотая головой. Мужчина сжал пораненную руку в кулак. Больше он не торопился — спокойно подойдя ко мне, он здоровой рукой поднял меня на ноги, после чего поплелся к своему магическому творению. Он держал меня очень крепко, но выше локтя, пусть и одной рукой. Время перестало быть важным. Теперь счёт пошёл на метры и сантиметры, отделяющие от зыбкой туманной воронки.
— Маэрор! — хрипло пискнула я, дернувшись в его хватке.
Князь не отреагировал на мой зов, но хоть остановился в метре-двух от световой арки, словно о чём-то задумался. Вернувшаяся истерика сломила меня. Я поджала губы, поняв, что сейчас начну рыдать не хуже маленького ребенка, который просто-напросто капризничает.
— Маэрор, прошу, не делай этого… Ты… ты помнишь, что должен мне? Желание, всего лишь один каприз, который не в силах отказать и выполнить! Вот он — я хочу остаться. Я хочу остаться здесь, рядом с тобой, слышишь? Слышишь? Я хочу остаться рядом с тобой, потому, что люблю тебя! Правда, я люблю тебя! Ты слышишь, Маэрри? Ради всех Богов, позволь мне остаться! Умоляю! Я уеду. Если ты не хочешь видеть меня, я уеду — к Хальдраиду, в усадьбу деда. Да хоть в самые гущи Леса!.. В Иглу, если таким будет твоё желание… Не имеет значения! Боги, ты можешь сделать из меня одну из тех, кому нарисовали на лице чёрные слёзы. Я всё равно умру… без тебя.
Как мне показалось, князь крепко задумался. Тяжёлый взгляд изучил моё лицо, и выражение лика Светлейшего смягчилось. Он как-то странно-тяжело вздохнул, с горькой мукой закусив губу.
— Не могу, — шёпотом откликнулся он. Впервые после посещения храма Альдераса по его губам скользнула робкая улыбка. Напряженная от пореза ладонь тыльной стороной погладила меня по щеке. — Хотел бы, но это выше моих сил…
Очередной толчок был таким слабым, что даже незапертая дверь, наверное, не поддалась бы приложенному усилию. Видимо, сила, таившаяся в арке, сделала всю оставшуюся работу — поглотила меня тихо, но жадно.
…Я стояла на дорожке той самой аллеи, с которой всё началось. Перед глазами сырела непросохшая из-за скупого солнца знакомая скамейка, на которой, кажется, вечность назад сидели мы с Антоном до того, как к нам подошёл тогда ещё ненавистный мне учитель истории. Густые серые тучи заволакивали небо в поздних сумерках. Ветер не думал подвывать, но уже показывал себя во всей красе, взметая опавшую листву и лёгкий мусор, а кое-где и гремя каким-то железом. Мой рюкзак лежал у моих ног, словно так и должно было быть. Ещё какие-то секунды я чувствовала напряжение на затылке, вызываемое княжеской прической, но потом что-то словно высвободило волосы от заколочек и лент, разметав длинные пряди по плечам.
Собирался дождь, осенний хмурый ливень. Люди, проходящие невдалеке от пустой аллеи, спешили укрыться от стихии. Когда облака надо мной прорвутся, я за считанные минуты вымокну до нитки. Но ни один дождь не сможет даже коснуться тех осколков, тех клочков, того растерзанного единства, во что была превращена моя душа.
Глава 12
Ирония Богов
Башмаки промокли насквозь и не подлежали сушке — только после тщательной стирки, ибо грязи по пути я насобирала прилично, о чём свидетельствовала длинная дорожка следов на лестничной клетке до самых дверей квартиры, которые я открыла своим ключом. Ещё с порога я почувствовала практически забытый запах, почти забыла, что пахла так сама, и ныне аромат дома вызывал у меня странное чувство неуюта, от которого мелкой дрожью потряхивало всё тело. Всё знакомое было дико. Даже объятия родных.