– Ты на детей посмотри, им уже столько же, сколько было тебе тогда.
На странное замечание, произнесенное с таким избытком желчи, на которое способны только женщины, я предпочел не реагировать, отправившись переваривать во сне первые столичные впечатления.
РИМА. Приземление
Бедный мальчик, приехавший покорять столицу, сник в первый же день. А еще через несколько был готов превратиться в расплывшееся желе.
– Представляешь, я позвонил в тридцать две фирмы и никто не захотел даже просто встретиться со мной! Задав пару вопросов, вежливо отказывают, – поражался Олег.
При всей провинциальной наивности он чем-то нравился. Честно говоря, меня уже достали наши «новые» мальчики, основная проблема которых: «понтово-беспонтово». Вы меня поняли? Если не поняли, то, значит, вы из тех, что «беспонтовые». А в Олеге его наивность создавала ощущение чистоты, порядочности и даже некоторой интеллигентности. Кроме того, он был довольно высок, по-спортивному строен, а заостренный альпачиновский нос с горбинкой и складка на переносице придавали ему романтический вид. Однако, чего греха таить, колхоз и есть колхоз, первый парень на деревне. Ощущениям в наше время я доверять не собиралась, тем более жалеть. Поэтому и решила несколько протрезвить его размечтавшуюся голову.
– Знаешь, что отпугивает потенциальных работодателей? Название твоего института ...
– Университета, – вежливо поправил Олег.
– Пусть будет университета, но у нас в столице оно звучит примерно так же, как и «ПТУ».
Его унылый вид разжалобил. С другой стороны, меня не прельщала перспектива превращать наш дом в коммунальную квартиру и в качестве соседа иметь пусть тихого и скромного, но тунеядца. Тем более что и мама не испытывала симпатий к постояльцу, а семейный покой для меня так же важен, как и для вас. И учтите, что предметом для нервозности в доме, до появления Олега, была только я, и потому меня совсем не устраивала перспектива, что кто-то будет составлять мне конкуренцию. А кроме того, мои подруги нашли прекрасную возможность поупражнять языки на тему: «Будущее в провинции, многодетная мамаша, дойка коров и так далее и тому подобное».
– Ладно, – твердо заявила я, – будешь работать на оптовом рынке, у меня там приятель торгует, и ему нужен помощник.
Как энергично и эффектно он вскинул голову, ох как широко развернул плечи! В нем определенно что-то есть, промелькнуло у меня, когда он с гордостью заявил:
– Я не для того учился в университете, чтобы торговать на рынке!
Мне приходилось и не таких обламывать, поэтому его неожиданно открывшийся театральный талант не произвел особого впечатления.
– Во-первых, не торговать, этому еще учиться надо, а помогать. Понял? Ящики таскать будешь! Или ты собираешься навсегда поселиться в этой квартире?
Вообще-то я не такая жестокая, но мальчику надо было мыслить реально, на облаках далеко не улетишь. Но все-таки я смягчилась:
– Это временное решение, освоишься в городе, попривыкнешь, начнешь, в конце концов, хоть что-то зарабатывать, а там жизнь покажет, может, и подвернется что-нибудь стоящее.
Приятно наблюдать за лицом мужчины, когда до него что-то начинает доходить. Мама права, мужчины до старости лет остаются детьми. Его перекошенное страданием лицо постепенно приобрело решительные черты, а потом он наконец улыбнулся:
– Ты права, Рима, так и надо поступить. Спасибо.
ОЛЕГ. Поцелуй в щеку
Вы бы видели, как оглядывались прохожие, когда мы с Римой добирались до оптовки. Она такая современная, модная, яркая, я ею любовался и очень даже гордился... собой. Рядом со мной такая девушка!
Современная женская мода, как мне кажется, взяла на вооружение лозунг: «Хочу, чтобы меня хотели!» Но Риме он не подходил, хотя выглядела она на первый взгляд так же, как и многие современные и, как принято сейчас говорить, стильные девушки. Ей больше подходило: «Хочу, чтобы меня любили!» Естественно, я прекрасно понимал, что ко мне указанный лозунг никакого отношения не имеет, хотя ...
Долго разглядывать я ее не мог, честно говоря, стеснялся, и потому не могу подробно описать, одним словом – красивая. Да и не умею я расписывать, получается, как тушу разделываю на мясном прилавке: «Грудинка мясистая, ляжка совсем свежая!» Нет, не могу, не по мне это.
Рима подробно проинструктировала:
– Имя твоего хозяина Джек. Нет, не иностранец. Называй его Джеком, и этого достаточно. Ему нужен честный работник, понимаешь, потому и согласился взять тебя. Среди местных таких найти нелегко. Вопросов лишних не задавай, на работе не зевай, облапошат в пять минут. Комнату постарайся снять недалеко от рынка, так тебе удобнее будет и экономнее, на рынке есть своя квартирная мафия, они помогут. Все понятно?
Мне показалась, что она постоянно оглядывается, как будто опасается кого-то. Потом дошло: она стеснялась моего общества, вдруг увидит кто-то из подруг. Я тоже хорош, сначала пытался вырядиться в черное длиннополое пальто.
– Сними эту плащ-палатку, – отрезала Рима, – ты же на работу идешь.
А старенькая и тесноватая куртка, которую я вынужден был надеть, не способствовала созданию необходимого Риме фона. Но больше всего я переживал за обувь. От новых туфель пришлось отказаться, работать в них было невозможно, да и жалко. А измученные ботинки, которые я привез на всякий случай, категорически отказывались принимать столичный лоск и, с только с им ведомой гордостью, демонстрировали свое провинциальное прошлое. Мысленно я поклялся отомстить им при первой же возможности!
Не понравилось, как Джек заискивающе улыбался Риме, пытаясь казаться остроумным, но добился лишь кривой усмешки.
На прощание Рима неожиданно поцеловала меня в щеку (удача, в то утро я тщательно побрился и не пожалел одеколона), сказала, что будет навещать, чтобы и я не терялся, пожелала успехов и удалилась.
– Кто она тебе, ботинок? – безразлично произнес Джек.
Нетрудно догадаться, что слово «ботинок» относилось именно ко мне, моя обувь самым предательским способом пыталась приклеить кличку хозяину и таким коварным способом обессмертить свой бесформенный образ. Любой, кто когда-то был пацаном, знает, что попытку приклеить кличку надо пресекать с самого начала, иначе упустишь момент и тогда никогда от нее не отмыться. Пришлось ответить.
– Мы работать будем или сразу в рыло бить?
Джек даже бровью не повел.
– Не дергайся. Хочешь по имени, пожалуйста, но не рекомендую. Здесь у всех клички, имя тебе в другом месте пригодится. – Но, взглянув на мое гордое и, честно говоря, растерянное лицо, отказался от своей затеи. – Ладно, уговорил, буду называть тебя по имени. Так кто она тебе? – переспросил Джек.
Я растерялся: как объяснить, что в принципе никто, но, с другой стороны, все, ну почти все в этом огромном и страшном городе! Джек ответил вместо меня.
– Понял. Но не советую, не нашего поля ягодка.
Работа не показалась трудной. Как и предсказывала Рима, первое время к торговле меня не подпускали, а перетаскивать ящики с товаром большого ума не надо.
Рынок, как маленькое государство, имеет своего президента, полицию, налоговую и прочую надстройку. Хотя Джек и называл себя хозяином в лавке, однако ежедневно относил часть денег какому-то крутому типу, появлявшемуся на рынке к концу дня. Естественно, он платил и администрации рынка, налоговому инспектору, санинспектору и еще каким-то людям.
Однажды на рынке появились люди, явно приезжие, продававшие товар, аналогичный нашему, но значительно дешевле. Джек о чем-то пошептался с тем крутым типом, и эти люди исчезли.
– Система, – глубокомысленно прокомментировал Джек.
Будь моя воля, я бы создал на рынке и министерство культуры, и Академию наук. Нигде больше я не видел такого скопления ученых и творческих работников. Кандидаты и доктора наук важно восседали за прилавками, вероятно представляя перед собой кафедру, пианисты и скрипачи ловкими и когда-то нежными руками быстро и умело сортировали товар. Но солистами и первыми скрипками были не они, а такие люди, как Джек – шустрые, деловые и очень хитрые. Ну а дирижерами, если продолжить аналогию, были совсем другие личности, как тот тип, с которым шептался Джек.