На восточной стороне в кольце домов, где живут служители храмов и в окнах сохнут подстилки, с подкосов свешиваются вязанки красного перца и чеснока, а внизу в лавках торгуют сувенирами, выделяется постройка. Простая, строгая, но видно, что это не жилой дом. Гладкая стена, просторный вход. Через распахнутые двери видна громадная желтая фигура сидящего на возвышении Будды. На нем кроме каменной одежды еще одежда из материи. Полуприкрытые длинные глаза Будды смотрят на приношения у его скрещенных ног. Тут стоят в медных кувшинах живые цветы, лежит горка риса и коптит масло, горящее в медных плошках. Видимо, огонь горит постоянно, так как стены и потолок покрыты толстым слоем сажи.
Перед Буддой в благоговении стоит группа тибетцев. Может быть, они слушают священные изречения. Справа на полу с десяток бритоголовых монахов в буром сидят на корточках перед низенькими столиками и, пригнув головы к коленям, все одновременно читают вслух с листов деревянной книги. Невдалеке в углу — огромный потемневший медный цилиндр, один из самых больших молитвенных цилиндров в Непале, прикасаться к которому считается особым счастьем.
Мы стоим не разговаривая, чтобы не обидеть верующих. Мы только смотрим… Вскоре к нам подходит монах и приглашает последовать за ним. У него было настолько открытое, честное и доброе лицо, что сомневаться в его хороших намерениях не приходилось, и мы пошли за ним.
Внутренняя кирпичная лесенка вывела нас на крышу храма. Какой вид открывался отсюда на долину Катманду! Очень фотогеничен Непал под слепящим горным солнцем. Все здесь красочно, ярко. Даже небо и то не такое, как у нас дома. Оно пронзительно голубое. Почва — рыже-красная, речки очень блестящие, зелень такая яркая, какую, казалось, могут изображать только дети на своих рисунках. Холмы в долине поднимаются одни над другими все выше и выше. Всюду рассыпаны домики: одинокие, группами, цепочками. Далеко разбросал свои дома Катманду, но вот белеет целая груда новых зданий, и упирается в небо башня Бхим Сена.
Монах, оказывается, здесь, на крыше этого храма, живет уже около трех лет и еще собирается прожить здесь семь лет, такой он дал обет. Живет на подаяния, укрытием служит ему легкий шалаш, не спасающий ни от зноя, ни от холода. Зимними ночами он и двое его товарищей обогреваются возле маленького костра. Одним из товарищей оказалась бритоголовая монашенка. Мы спросили, не жена ли она монаха?
— Нет, что вы! Монахи не женятся. Пожертвуйте на храм. — Монах протянул нам ученическую тетрадь, показывая, что нам надо указать там сумму пожертвования и расписаться.
Какое жалкое существование! Стоит ли то, ради чего был дан обет, таких лишений? Доживет ли монах до им самим назначенного срока? И кому от этого будет польза?
Мы спустились вниз. Жарко. Душно от специфического букета запахов. Лениво поникли гирлянды выцветших флажков над головой. Из-под навеса доносится негромкая однообразная музыка, не лишенная, однако, торжественности. Но кто ее слушает? Все здесь заняты сами собой. Может быть и музыканты играют для себя? Вот босая женщина в помятой одежде, с огромным красным пятном на лбу деловито переходит от одной «часовенки» к другой и бросает к фигуркам божеств в нишах по нескольку зернышек риса. Тотчас же за ней в «часовенку» спокойно забирается рыжая обезьяна, показывая свой красный зад, и подбирает рис. Захотела было полакомиться рисом и ворона, но обезьяна ощерилась на нее так, что вороне оставалось только принять пренебрежительный вид: «Подумаешь, пища!»
Вокруг ступы степенно идут непальцы-горцы. Тяжелая, темная одежда, коричневые плоские лица, тонкие косички давно нечесаных волос у женщин уложены кругами на голове, а у мужчин — торчат крючком сзади. Они кажутся равнодушными ко всему: к жаре, к слепящему солнцу, к запаху и к музыке… Но, может быть, это только нам так кажется. Может быть, эти люди здесь в сонной тиши в благоговении видят сияние нирваны? А нежнейший звон серебряных колокольчиков, доносящийся сверху, им кажется звоном, зовущим к ней?..
Сонная атмосфера Свайямбхунатха несколько раз в году нарушается. Сюда, например, устремляются тысячи паломников в день рождения Будды Гаутамы. В 1966 году он отмечался 4 мая[22]. Вся верхняя площадка горы со ступой в центре украшается тогда флажками. На стенах домов вывешиваются ветхие (а потому особенно ценные) парчовые полотнища с ткаными изображениями эпизодов из жизни Будды со дня его рождения и до того момента, когда он стал просветленным и достиг нирваны, сидя под деревом пипал. На одних картинках Будда — баловень судьбы, сын раджи, счастливый муж и отец, на других — нищий отшельник в лесу, сознательно изнуряющий себя голодом, затем Будда возвращается к человеческой жизни, и, наконец, он — просветитель и основатель новой религии. На северной стороне, за скопищем чайтьев, устанавливают в два ряда лицом друг к другу все знаменитые статуи будд со всего Непала. Зрелище интересное. Эти золоченые, с могучим туловищем, но без ног статуи стоят, чуть улыбаясь и полуприкрыв длинные глаза. На статуях украшения и кое-какая одежда из материи: белый балахон или что-то вроде фартучка из парчи, кроме того, бусы, ленты, цветочные гирлянды… На земле перед ними стоят живые цветы и курятся фитили.
Мимо, не спеша и молча, проходят непальцы, каждый бросает перед буддами по нескольку зерен риса… и к вечеру перед каждым из них на земле образуются из риса высокие конусы.
Люди пришли сюда пешком из дальних мест только за тем, чтобы поклониться буддам. Много народу посещает Свайямбхунатх в этот день, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что нам пришлось видеть во время праздника Саммек 15 января 1968 года.
Саммек празднуется раз в двенадцать лет. Из газет мы узнали, что это «самый священный религиозно-культурный праздник. Его празднуют с доисторических времен, его празднуют миллион лет в разных местах мира. Непал как одна из священных стран потому, что в ней находится место рождения Будды (Лумбинп), много раз пышно отмечал этот праздник. В 1948 году, когда он также отмечался в Катманду, его почтил своим присутствием махараджадхирадж Трибхуван».
Главной идеей праздника является братство и равенство всех без исключения людей независимо от их касты, цвета кожи и религии (!), которую они исповедуют. Об этом в одной из своих проповедей сказал Будда Гаутама.
Газеты пишут, что праздник существует «миллион лет». Видимо, это сильное преувеличение, так как считается, что Будда «родился» несколько позднее, около 2500 лет назад.
Равенство всех людей утверждается на празднике тем, что все собравшиеся на нем «садятся за один стол» и все вкушают одинаковую пищу (кстати, пищу вегетарианскую).
К середине дня вся обширная площадь возле подножия горы Свайямбху пестрела народом. Среди ярких одежд жителей долины много коричневых балахонов горцев и бурых тог бритоголовых монахов. Со стороны города на площадь ведет специально поставленная арка, увитая красным полотном и блестящими нитями; неподалеку — возвышение для музыкантов и места для иностранных гостей. Но выше всего специальный помост, напоминающий сцену, на которую с двух сторон ведут крутые лесенки. Это сооружение снаружи и изнутри завешано коврами и яркими вышивками и блестит на солнце сильнее, чем яркий цветок на клумбе. Этот домик-трибуна предназначен для самого почетного гостя на празднике — махараджадхираджа Махендры. На сцене под балдахином, где с потолка спускаются чешуйчатые, с кистями фонари, установлен золотой трои Махендры и два серебряных кресла. Хотя сам Махендра не будет присутствовать на празднике, но он прислал вместо себя «представителя», который и расположился на золотом троне. Этот «представитель» — меч Махендры в сверкающем золотом чехле на ложе из живых цветов. Цветы преподнесены высшими чинами духовенства при встрече «представителя».
22
День рождения Будды отмечается по лунному календарю, и каждый год приходится на разные числа.