Мы приехали на праздник заблаговременно, но нам пришлось выйти из машины, не доезжая до Дарбара. Все площади и прилегающие к ним улицы затопила пестрая толпа непальцев, среди них попадались и иностранцы с фото- и киноаппаратами, но они тонули среди ярких кофточек, шарфиков, сари. Всюду тики, блестящие украшения на шеях, на ушах… Черные волосы, смазанные маслом, украшены цветами и бантиками. Мужчины — в цветных топи[31], в светлой выстиранной одежде… Особенно тесно на Дарбаре. Здесь занята людьми не только земля, но и каждый выступ на окружающих постройках. Ступенчатые постаменты храмов превратились в пирамиды из человеческих тел; колонны, несущие крыши, как бы покоятся на плечах людей, а сами стройные, легкие золоченые крыши в три яруса с загнутыми углами вырисовываются на светлом небе, словно готовые взлететь. Люди высовываются из окон окружающих домов, сидят на стенах и даже на крышах. Толпа глухо гудит. Крепко пахнет потом, прогорклым маслом, пряными цветами и еще чем-то.
Вдоль южной стены дворца, на площади Басантапур, где в будни прямо с земли торгуют овощами и фруктами, сегодня стоят три древние колесницы, вырубленные из крепких пород дерева при помощи только топора. С громадных колес без спиц и обода смотрят по три всевидящих глаза. Изогнутое резное дышло толщиной с бревно. Храмообразные домики, поставленные на эти колесницы, украшены цветными лоскутками, гирляндами уже увядших цветов и блестками. В колесницах никого не было.
Приемный зал дворца тоже был еще полупустым, и мы могли его рассмотреть без помех. Здесь явно боролись европейский и азиатский стили. Хрустальные подвески на люстрах, изящные изгибы лепки потолка и стен, окрашенных в нежнейшие цвета, фарфоровые вазы и прямоугольная массивная арка из темного дерева с чешуйчатыми драконами. Вблизи нее с потолка спускаются почти черные фонари из резных деревянных решеток, на них тоже струятся драконы. На стенах — галерея портретов, выполненных маслом во весь рост. Махараджи, махарани — вся династия, к которой принадлежит и правящий в наши дни Махендра Бир Бикрам Шах Дева. В парадных одеждах, сверкающих драгоценными камнями, золотом и серебром, в мехах и бархате, со знаками власти в руках. Лица красивые, яркие. Черные глаза, иссиня-черные волосы…
Вокруг нас становилось теснее, зал наполнялся чиновниками в черно-белом, военными в зеленом и иностранцами из дипломатического корпуса. Нам показалось, что в лицах многих непальцев есть что-то общее с портретами. Матовость гладкой кожи, мягко очерченные носы с горбинкой и глаза…
Ждали Махендру. Скоро усилившееся движение и суета черно-белых и зеленых фигур подсказали, что Махендра прибыл. Все сначала сдвинулись к красной дорожке, а потом отхлынули от нее. Бело-черные фигуры с обеих сторон дорожки склонились в низком поклоне со сложенными ладонями.
По дорожке легко и свободно с непроницаемо спокойным и приветливым лицом, в больших зеркальных очках шел Махендра. Оркестр играл национальный гимн.
Махендра немного побыл в зале, удостоив некоторых гостей своим вниманием, и вышел на балкон. С площади не понеслись крики приветствия, не взлетели вверх топи, но толпа, несмотря на цепь полицейских в белых перчатках и гуркхов на лошадях, всколыхнулась и придвинулась ближе к балкону. Всем хотелось получше рассмотреть своего земного бога.
На переднем плане несколько танцоров в лохматых крашеных париках из хвостов яков и плоских синих или багровых масках усиленно выделывали все одно и то же па.
Вдруг в самом центре площади появилась корова с теленком. Теленок безмятежно сосал вымя матери. Полицейские накинулись на корову с резиновыми палками, забыв о ее божественной неприкосновенности.
Махендра бросил плясунам несколько серебряных монет, то же сделал кое-кто из чиновников, но никакой свалки не произошло. Известно, что это только символическое пожелание блага народу.
В это время за углом дворца, около колесниц, толпа расступилась. Из Дома Кумари вынесли на руках маленькую сильно накрашенную девочку в красном платье с блестками и двух мальчиков и бережно усадили их в приготовленные колесницы. В первой и самой большой колеснице на бархатном кресле с золоченой спинкой поместилась Кумари, в следующей — Ганеш[32], а затем — Бхайрав[33].
Сейчас же на колесницы забрались родственники и почитатели божественных особ и со всех сторон облепили «домики». Было заметно, с каким удовольствием они показываются на людях. На первой колеснице одни усиленно обмахивали веерами Кумари, другие просто толкались и загораживали собою живую богиню от зрителей.
К колесницам стали подносить приношения. Для Кумари подали несколько больших медных подносов со съестным: с рисом, украшенным коричневой надписью, с сушеной рыбой, фруктами, овощами, а также с цветами. Все это мужчины, находящиеся на колеснице, деловито ссыпали в мешки.
Около колесницы появился непалец самого обычного вида: босой, в национальном костюме с черной безрукавкой и в черной шапочке. Планка ворота длинной, почти до колен рубахи завязана у подмышки; брюки, собранные пышным пузырем у пояса, ниже колен плотно облегают худые ноги. Мужчина держал на руках белого барана. Он встал перед колесницей, опустил на землю барана, который, как будто понимая всю безысходность своего положения (а непальцы, должно быть, думают — понимая свое высокое предназначение жертвы: ведь он «дал свое согласие» быть жертвой), смирно стоял, опустив голову, в кольце людей. Впрочем, задние ноги у барана были связаны.
Мужчина достал из-за пояса кхукри, отступил на шаг… и на глазах у Кумари одним ударом отрубил барану голову, подхватил его тушу, ловко вставил в горло трубочку, из которой забил красный фонтан. Затем, не торопясь, обошел вокруг колесницы, обагряя ее.
Кумари на все смотрела совершенно спокойно, серьезно, с сознанием собственного величия. Когда Махендра бросил ей с балкона серебряную монету, она подарила его совсем не детским, даже несколько высокомерным взглядом.
Теперь поезд из трех колесниц должен начать свое трехдневное шествие по городу, выписывая контур священного меча. К колесницам подошло много добровольцев, они ухватились за канаты, за дышло, за борта, даже за колеса, пытаясь сдвинуть их с места, но это им долго не удавалось. Уж очень недружны были их усилия. Наконец, поезд тронулся, хотя и не совсем туда, куда надо, но все же, виляя, пополз под гиканье толпы, врезаясь в нее.
Нелегко будет юной Кумари выдержать весь долгий путь, сохраняя под взглядами толпы бесстрастие богини.
Махендра покинул балкон. Послышался треск мотоциклов, команды полицейских. Хлынули к выходу из дворца и все гости.
А на улице народу не убывало. Праздник только еще набирал силу. Народ стал веселиться, в толпе образовались полыньи, где плясали и кривлялись ряженые. На многих из них были нищенские костюмы. Никаких красок и блесток не было и в помине. Мешковина, веревки, истлевшие грязные тряпки, дырявые шляпы, солома, рогожа, огрызки метелок, тела и лица, испачканные сажей и грязью… В одном месте такой герой вел на соломенной веревке донельзя запаршивевшую собаку; в другом — группа испачканных сажей парней увлеченно швыряла друг в друга какой-то трухой; здесь взлетал в воздух вместо мяча голик, а тут в тесном кружке до одури кружилась под хлопанье в ладони пьяная женщина, она курила, кружилась и время от времени взвизгивала. И она была счастлива, и зрители довольны. Все же развлечение…
Позднее здесь, на площади, любители будут разыгрывать сцены из легенд об Индре и о Кумари. Сегодня и Кумари — героиня праздника.
Говорят, что в этот праздник самодеятельные артисты исполняют свои новые песни и танцы. Но это будет позднее. А пока народ занят другим. Вот на приступке храма сидит на корточках мужчина и самозабвенно нараспев читает молитвенные стихи для публики, хотя публика на него не обращает никакого внимания. Не больше везет и продавцам надувных шариков, бумажных игрушек, сластей и воды. Зато черному Бхайраву сегодня уделяют усиленное внимание. Это воплощение Шивы стараются изобразить как можно более устрашающим. Он черный, с огромной головой и нелепо маленьким пузатым туловищем. От ярости выкатились глаза, оскалены звериные клыки, в четырех руках — оружие. Высоко занесенный меч готов обрушиться на всякого, кто нарушит закон.
32
Ганеш — божество с головой слона, сын бога Шивы и богини Парвати: бог благополучия, удачи.
33
Бхайрав (Бхайрава) — карающий бог, бог правосудия, является одним из воплощений Шивы, изображается черным.