Ждать пришлось долго. Мы побродили по деревне. Центральная площадь с ее домом богов и каменным серым столбом с надписями пустынна. А вот другая площадь с большим квадратным совершенно пересохшим прудом — многолюдна. Значит здесь будет проходить шествие. На земле сидят группами мужчины и женщины и бегают ребятишки.
Мы остановились в тени дома. Сильно пахло навозом. Около нас остановился носильщик с маленьким морщинистым, обветренным лицом. Он снял с плеча бамбуковую палку, разложил на земле серые глиняные плошки, трубки и деревянный ящичек с рубленой травой. Одну трубку набил травой и протянул мне, показывая, что с ней надо делать.
— Гашиш? — спросила я.
Непалец подтвердил, покачав головой из стороны в сторону.
— Но! — сказала я, — нарамро[38].
Непалец широко улыбнулся и повторил: «О, нарамро!» Он был согласен со мной, вздохнул и больше не настаивал на покупке. Но мы с ним побеседовали еще, отлично понимая друг друга при минимуме понятных обоим слов.
Кто-то из нашей компании предложил пойти в дом, стоящий напротив, и из окон второго этажа с комфортом наблюдать процессию, которая, как уверял хозяин дома, каждый год проходит здесь под окнами. Хозяин, худощавый невысокий крестьянин- в домотканой одежде (светлые полотняные штаны, длинная рубаха, черная безрукавка и топи), пропустил нас вперед. Мы оказались в гостиной на втором этаже. Глиняный пол, кирпичные со следами глины стены, ребристый из черных неровных балок потолок, два окошечка без стекол начинаются от пола. В комнате ничего не было, кроме старого шерстяного пледа, прикрывающего половину пола.
Мы опустились на плед — от усталости и чтобы не стукнуться головой о балки. Из окон хорошо была видна улица. Мы разговорились с хозяином дома, потомственным крестьянином из касты крестьян (и торговцев) — бейшо. Безволосое лицо хозяина оживилось, в нем не было никакой робости, и держался он с достоинством.
Этот трехэтажный дом достался ему по наследству от отца, а построен он был около ста лет назад. В доме живет несколько семей, все родственники. В нижнем этаже, как обычно, хлев. Сам хозяин занимает с семьей эту комнату, и вон ту, рядом, — спальню. Кухня находится выше.
Как живет? Да ничего — не голодает. Земли мало, конечно. Обрабатывает землю сам, как все, мотыгой[39]. Удобрений нет. «У нас плохо работает панчаят. Не тех людей выбирают. Кругом обман», — говорит он.
Мы все же решили выйти из дома и с удовольствием вдохнули горячий воздух пыльной улицы. И было как раз время. По переулку к площади трусцой бежала группа людей, над их головами возвышался веер из бамбуковых палок, на концах которых трепетали бледные огоньки.
Когда группа поровнялась с нами, мы увидели впереди человека в белой чалме и с желтым полотнищем, перекинутым через левое плечо. Из его открытого рта высовывался язык, проткнутый толстой иглой с треугольным концом, сантиметров двадцать пять длиной. Группа обежала вокруг высохшего пруда и остановилась у одного дома. Видимо, здесь полагалось отдыхать. К страдальцу подошел мужчина, смочил ему водой из чайника язык и губы, а потом чем-то помазал язык вокруг иглы. Шествие двинулось дальше.
Многочисленные зрители очень спокойно смотрели на страдальца, мальчишки даже проявляли к нему любопытства меньше, чем к иностранцам в другие дни. Никто не бежал за процессией, не кричал, не становился на дороге… не считая иностранцев, щелкавших фотоаппаратами.
Шествие закончилось около храма Маха Лакшми, где у избранника вынули иглу, а язык помазали грязью, взятой у подножия статуи богини.
Позднее я узнала, что зрелище подготавливают местные брахманы. Они сговариваются с добровольцем и платят ему за труд. Теперь этот труд обходится общине недешево. Нам сказали, что страдалец, видимо, получит рупий четыреста, а это месячный заработок государственного чиновника с высшим образованием.
Наверно, деньги не уменьшают оценки религиозного рвения, не подрывают веры в искренность почитания богов и не уменьшают шансов страдальца попасть в рай, который ему обещан за страдания.
Паломничество к богине Ваджрайогини
Меня позвали к телефону. Звонил Партиб. Не хочу ли я поехать на прогулку к храму богини Ваджрайогини с ним, его женой Малати и приятелем-профессором, заведующим кафедрой в университете Трибхувана?
— Конечно, хочу.
— Но это далеко, можно ли рассчитывать на Вашу машину?
— Думаю, что можно.
— О’кей!
Начало января в Катманду, пожалуй, самое холодное время. Днем температура поднимается только градусов до 16–18, а ночью близка к нулю. Непальцы становятся малоподвижными. Что за охота пришла Партибу ехать на прогулку теперь? И вчера в нашем офисе двое непальцев попросили отпуск на неделю… Ах, вот оно что! Наверно, наступает время-поклонения каким-то богам. Ну что же, превращусь и я в почитательницу богини Ваджрайогини, женщины-йогини, богини грозы.
Дорога все время идет на восток, через деревню Тхими, мимо Бхадгаона, мимо голых серо-бежевых ступенчатых холмов и гор, все ближе и ближе подступающих к дороге. Вдали на большой высоте среди деревьев то попыхивает, то гаснет яркая «звезда».
Это и есть цель нашей поездки, — говорит Партиб. Блестит золотой шпиль на храме богини Ваджрайогини. Но до него еще неблизко, мы успеем выслушать, почему храм построен именно здесь.
— Вы помните легенду о радже Викрамадитье, который по примеру раджи Дхармагата принес себя в жертву богине Ваджрайогини: бросился в котел с кипящим маслом и изжарился, а перед этим натер свое тело специями… И как богине Ваджрайогини это жаркое понравилось больше, чем жаркое из тела Дхармагата. И как богиня наградила Викрамадитью лучше, чем Дхармагата. Помните, да?
Так вот эта легенда имеет продолжение.
Став очень богатым, Викрамадитья сначала уплатил все долги своих подданных, и в Непале тогда не стало ни одного должника, никто не боялся, что станет рабом ростовщика. Потом Викрамадитья начал делать другие богоугодные дела, строить храмы и водоемы. Храм Нарайяна недалеко от дворца Махендры, который виден слева, когда Вы едете домой от центра, построен именно им. В стене этого храма есть золотой кран, из которого еще с тех пор течет вода…
Но Вы знаете, что в давние времена кран вдруг стал сухим, знаете, какая жертва потребовалась, чтобы вода в нем появилась вновь. Сын раджи Мандев отрубил голову своему отцу, не зная, конечно, что это отец…
Так вот, отрубленная голова вырвалась из рук Мандева и полетела на восток. Она упала на то место, где когда-то приносил себя в жертву богине Ваджрайогини Викрамадитья. Там со временем люди построили дом для паломников. В одной комнате этого дома стоит голова Бишвадева. В честь его самопожертвования рядом горит неугасимый огонь. Чуть пониже этого дома, на холме, люди построили богатый храм богине Ваджрайогини. Сегодня Вы все это увидите своими глазами.
Дорога поднималась в гору и становилась все хуже; скоро она превратилась в широкую тропу между склонами песочно-серых гор. Только по временам низкое солнце пробивалось через тяжелые облака и делало их рыжеватыми.
Машина как-то сразу оказалась на просторной ровной площади среди серых домов в два-три этажа с маленькими окнами. Деревня Санкху. Та самая, которая упоминается в легенде. Не знаю, изменился ли ее внешний вид с тех пор, но люди явно изменились немного. Наш приезд не вызвал любопытства у местных жителей. Не была для них диковиной и машина, хотя в Непале они появились не больше десяти лет назад.
В нескольких шагах от нас стояла еще машина, раскрашенная под тигра. Машины тигры с полосатыми боками, изображением головы на капоте и хвостом на багажнике — это непальские такой. Они появились недавно в качестве сюрприза для Махендры ко времени возвращения его в Непал из заграничной поездки. Тигр — любимый его зверь, вот министры и увеличили поголовье этого зверя в стране.
39
Суеверие крестьян этих мест не позволяет им впрягать в плуг животных. Животные, особенно быки, — создания божьи, любимцы главных богов, поэтому крестьяне не заставляют их работать, а обрабатывают землю сами мотыгой.