Остановились. Туман бежит на нас. Мы расположились на маленькой площадке, на ребре, каких немало отходит от вершины перевала. Внизу гигантский кипящий котел. Все вокруг только черное и серое, серое и черное. Силуэты огромных деревьев, то резко черные, как обугленные, то расплывшиеся, поднимаются из серых клубов «пара». «Пар» извивается, вздувается, опускается, но… в полной тишине.
У деревьев, которые забрались выше всех, нет верхушек. Их кто-то обглодал или опалил. Торчат острые черные зубцы, жесткая листва на длинных жилистых руках растет клубками. Рядом свисают седые бороды лишайников. Тучи цепляются за них и становятся их продолжением. Эти огромные бороды некоторое время дымятся, затем быстро соскальзывают вниз, в котел. Котел кипит, но вокруг зловещая тишина. Может быть, там, за клубами тумана, находится чистилище!..
В этом мрачном, по величественном месте мы молча и на этот раз без свидетелей пообедали. Котел все дымился и кипел.
Но вот на мгновение через тучи прорвался луч солнца и задымился. Он осветил кусок рыжего склона; на ближнем дереве заалела гирлянда листьев; сейчас же защелкали какие-то птицы… Волшебно хорошо!
Надо ехать дальше. Спускаемся. Серый клубящийся туман. Кусок дороги и призрачные тени по сторонам. Повороты, повороты… от них тупеешь. Скалы и зелень, зелень и скалы круто уходят вниз. Вот сквозь деревья стал виден знаменитый серпантин из тринадцати петель. Их видно почти все сразу. Все ниже, ниже… У последней петли невольно поднимаешь голову кверху, чтобы посмотреть, откуда же мы съехали. И видишь: высоко-высоко на этом огромном склоне бежит светлая машина, она не больше детской заводной игрушки.
После серпантина дорога идет по ущелью. Громады гор справа и слева. Внизу белое русло реки, тонкий ручеек пробирается под дальним берегом. Дорога становится спокойнее, меньше поворотов. Наступают сумерки. Кажется, в Патлаю до темноты приехать не успеем.
Впереди равнина. Сильно потеплело, несмотря на близость ночи. Возле дороги вкривь и вкось стоят шалаши и навесы — жилища крестьян. А вот и сами труженики в серых одеждах сидят у костров. Козы, буйволы, коровы… поля, поля. С них доносится сильный запах цветущей горчицы. Густые поросли сахарного тростника. Теперь мы едем быстро по прямой дороге, но уже с зажженными фарами. Въехали в джунгли. По обеим сторонам дороги немо и таинственно стоят деревья. Свет фар выхватывает из темноты стволы, то серые, голые, то перевитые лианами, то огромные, вывернутые из земли комли. В одном месте дорогу перебежал небольшой зверек с пушистым хвостом, в другом — группа шакалов оторопело смотрела на машину, стоя у опушки. Глаза их еще некоторое время светились в темноте. Попались две встречные машины. И снова тишина джунглей. Лишь гравий шуршит под колесами машины.
Вдруг слева среди деревьев мелькнул свет. Да, несомненно, это был электрический свет от целой грозди лампочек. Это неожиданно и тем более приятно. Оазис человеческой культуры в джунглях!
Машина круто повернула влево, почти не снижая скорости, и мы оказались у большого белого здания, из окон которого лился свет… и музыка. Прямо сказка! Нет, не сказка, а Патлая.
Патлая
Патлая! Это нерусское слово у меня вызывает прежде всего представление о русской сердечности и теплоте, потом — о физическом тепле: теплый воздух, теплая вода в водопроводе, теплая баня — русская баня в джунглях. Все в меру теплое, приятное. Это зимой. А с конца февраля в Патлае, как и везде в тераях, тепло начинает прибывать с каждым днем. Уж жарко, хватит! Нет, ртуть в термометре поднимается все выше и выше. В мае — июне земля жжет ноги через подошву обуви, а босые непальцы отказываются работать на трассе. После первых дождей температура сразу снижается градусов на десять (но это все равно больше тридцати), воздух становится густым и липким, прилипнет и не отходит, так же как и черные мелкие комары. Но это бывает летом, а теперь зима.
У дорожников закончился подготовительный период: строительная база была готова. Построен склад для прибывающих грузов, подъездные пути, мастерские для ремонта механизмов, пилорама, налажена дизельная электростанция, пробурены три артезианские скважины, построено здание конторы, к которому прилегает большой зал столовой и кухня. А напротив, через дорогу, достраивается поселок. Для русских специалистов три больших двухэтажных дома, поставленных в виде буквы «п» и коттеджи для непальской администрации и специалистов. Внутри двора большой бассейн, площадки для спортивных игр, открытый кинозал. За оградой, в джунглях, баня на колесах и прачечная.
К этому времени дорожники получили необходимые машины и механизмы, а главное — подготовили из непальцев рабочих, которые будут работать на этих машинах. Несколько десятков неграмотных крестьян научились водить автомашины и тракторы, управлять бульдозерами, экскаваторами, автогрейдерами. Другие вяжут металлические сетки для укрепления берегов рек, заготовляют щебень. А третьи — еще совсем «сырой материал», на строительство дороги они пришли недавно и еще ничего не умеют. Эти рабочие сейчас выравнивают площадку около столовой. Худые коричневые тела едва прикрыты. Выгоревшая, длинная, почти до колен, рубаха да тряпка на голове — вот и вся их одежда. Двое-трое из них еле-еле шевелят лопатой, а остальные, человек двадцать, даже не делают вида, что работают. Но вот словно по команде они все начали ковырять землю. Появился человек, одетый «роскошно»: дхоти[40], светлый пиджак, чалма и черные ботинки на босу ногу. Человек в чалме очень важно проследовал до площадки, которую благоустраивали рабочие, и опустился на корточки с края. Теперь рабочие будут работать, это пришел бригадир-надсмотрщик.
Рабочие — в основном индийцы, непальцы еще раздумывают — стоит ли работать? Если сегодня у них есть горсть риса, то они о работе думать не будут.
А вот этот молодой франт понял выгоду работы, он уже позволил себе удовольствие и роскошь: все верхние передние зубы пробуравил золотыми гвоздиками и теперь, то и дело улыбаясь, их показывает.
Дом у рабочих далеко, в Индии, они уходят или уезжают домой только на субботу, а остальные дни живут в кое-как сколоченных маленьких лачужках, окружающих поселок строителей. Ночью от холода или от страха рабочие жгут костры и сидят вокруг них. Естественно, что они не высыпаются и на работу выходят как вареные. Тем не менее эти люди, получающие две-три рупии в день, считают себя счастливыми. Но это не мешает им при приближении праздника (а их в Индии тоже очень много) бросать свои лопаты и кайлы, где попало, и уходить, не спросив разрешения.
Каждую ночь приблизительно в одно и то же время вблизи поселка в джунглях «дают концерты» шакалы. Они воют плачущими человеческими голосами, затем тявкают по-собачьи и снова воют, выворачивая душу.
Дорожники сообщили последние местные новости. Летом, перед муссоном, стояла страшная жара, как обыкновенно бывает здесь в это время, около 50 градусов в тени. Не только ручьи, но и многие реки совсем пересохли, в джунглях нет травы, а от подлеска остались только голые прутья. На территорию поселка часто заходили пятнистые олени. А однажды пришел леопард.
«В самый разгар зноя мы устраивали перерыв, — говорил рассказчик, — все прятались от солнца, и двор, тогда еще не огороженный, был пустым. Леопард вышел из джунглей и, как будто по знакомой дороге, сразу подошел к бассейну. Вода в бассейне не доходила до бортов сантиметров на сорок-пятьдесят. Леопард лег на борт, опустил свою широкую мягкую лапу в воду, сжав когти, вытащил и обсосал ее, снова опустил в воду. Один из рабочих-непальцев увидел пьющего леопарда и страшно закричал. Выскочили другие непальцы, зашумели, стали бить в жестянки, тазы. И леопард не спеша, с сожалением ушел в джунгли».
А на прошлой неделе возле склада убили огромного красивого удава. Длина — четыре метра, тяжелый и толстый, как бревно. Теперь, когда золотисто-коричневые кольца удава не могли сдавить в своих объятиях, женщины наперебой хотели сфотографироваться с ним. Сгибаясь под тяжестью, вешали его себе на шею, держали за хвост…
40
Дхоти — кусок тонкой белой материи, из которой мужчины в Индии делают род штанишек, обматывая вокруг талии и пропуская один конец между ногами.