Биргандж и окрестности
В Биргандже. Биргандж по внешнему облику — город больше индийский, чем непальский. По его главной улице проходит спустившаяся с непальских гор дорога в Индию. Улица, довольно широкая, загруженная воловьими повозками на двух огромных колесах и обильно замусоренная, оглашается криками разносчиков товара и погонщиков волов, гудками машин и велосипедными звонками. Дома индийской архитектуры: кружевные панели балконов на тонких колоннах. С обеих сторон сплошные магазины, лавки, харчевни и портновские мастерские. Все максимально приблизилось к покупателю: товары, ремесленники, их изделия и отходы. Товары в витринах, на стенах лавок, на открытых дверях и над головами прохожих. Швейные машины стоят у мостовой, прямо на асфальте стегают ватные одеяла, жарят в жаровнях земляные орехи, сюда же выкидывают отбросы и выплескивают помои…
Обхождение с покупателями тоже индийское: вас зазывают, усаживают, предлагают воды или чаю и заваливают товарами. Стараются понять, что вам может понравиться, хвалят товар и «испытывают» его у вас на глазах, то есть растягивают, рвут, трут.
От главной улицы в обе стороны отходят темные, залитые помоями переулочки с низкими, тесно поставленными домами. Где-то среди них находится несколько начальных школ, Общество непало-советской дружбы, клуб, где иногда можно посмотреть кино, склады перевалочной базы грузов, поступающих из Индии… Вот и весь Биргандж.
На сахарном заводе. Это недалеко от Бирганджа. В настоящее время завод начал свой третий рабочий сезон. Уже издали видна очередь повозок с сахарным тростником, растянувшаяся перед заводом километра на полтора. Крестьяне, привезшие тростник, прочно обосновались на пустыре в ожидании своей очереди. Варят на маленьких кострах рис, спят…
Заводом управляют уже непальцы и работают на нем непальцы. Только двое советских специалистов и один чех еще контролируют процесс работы. Технолог показывает нам завод по порядку, начиная от железных челюстей конвейера, которые непрерывно жуют жесткие палки тростника, до складского помещения, в начале которого по желобку сбегает белый чистый сахарный песок. Удивительно, что чистый, несмотря на высокие сладкие наросты грязи внизу и белые заросли паутины на потолке. Впрочем, спасают механизация и автоматизация процесса. И непальцы в общем справляются с новой техникой, хотя в их генах еще не заложен опыт индустриализации. Правда, бывают и курьезы. Вот несколько эпизодов, рассказанных нашим специалистом.
Летом, когда завод стоит, все механизмы и аппараты его приводятся в порядок. И вот в комнате для механиков и слесарей мы увидели Тулси, рабочего-непальца, который сидел на полу и притирал большой вентиль, зажав его между колен.
— Милый! Да ведь тебе неудобно. И толку от такой работы мало.
Мы взяли и устроили этому слесарю хорошее рабочее место: стол, на нем привернули тиски, инструмент разложили… все как надо. «Теперь, Тулси, все будет рамро!» Ему все показали, вентиль зажали в тиски и ушли. Через некоторое время видим: наш Тулси работает, как и раньше, только забравшись на стол с ногами и зажав между колен вентиль вместе с тисками…
Потребовалось вбить крюк в стену. Рабочий Багван стал вбивать его в цементную стену, но, конечно, безуспешно. Ему подсказали: «Ты сначала вбей в стену деревяшку». Пошел Багван во двор, нашел большую чурку и стал выбивать для нее соответствующее гнездо в стене. «Зачем такое большое гнездо делаешь, Багван? Меньше надо». — «Я не нашел другой деревяшки».
Взяли мы у него чурку, раскололи и обтесали в два счета. Стоит Багван и языком щелкает…
Бригада непальцев взялась делать небольшой навес во дворе. Закончить работу обещают через две недели. «Тут дела ровно на два дня, — говорят им, — сделайте за неделю и получите в два раза больше денег».
Посовещались, посовещались непальцы, и бригадир их отвечает: «Не надо нам лишних денег, работать быстрее мы не будем, сделаем через две недели».
Не любят непальцы торопиться. Зачем? Через неделю работы не будет. А так целых две недели они будут заняты.
Нас, русских, здесь на заводе две семьи, был у нас общий повар, получал 100 рупий в месяц. Через некоторое время мы прибавили ему еще 20 рупий. Видим, на кухне все время торчит какой-то мальчишка. «Что это значит?» — спрашиваем повара. «Это мой помощник, — отвечает он. — Вы мне добавили жалованье, и теперь мне не надо самому работать руками».
Новый сахарный завод — не предприятие, а заводная современная «игрушка», но в первое время он работал нерентабельно, так как его рабочий сезон продолжался только два-три месяца в году, не хватало сырья — сахарного тростника. Непальцы его для промышленных нужд еще не сажают, не привыкли, и завод в основном перерабатывает то, что привозят индийские крестьяне из прилегающих к Непалу районов. Граница между Непалом и Индией открытая. А непальские рупии можно легко обменять на таможне на индийские и наоборот. Вот и везут крестьяне свой тростник туда, куда ближе.
Озеро удавов. Субботу, выходной день, мы решили провести на Озере удавов. Есть ли непальское название у этого озера, я не знаю, а назвала его так потому, что советские дорожники, так сказать, отбили его у удавов. Два огромных удава (один был четырехметровый) поплатились жизнью. Озеро находится недалеко, километров в двадцати от Патлаи, и стало местом отдыха.
От поселка Патлая на восток берет начало новая дорога, которую еще строят. Несколько десятков километров ее готово: отсыпано земляное полотно, покрыто щебнем и пропитано битумом. Дорога строится на совесть, добротно. Широкая просека, прямая, как стрела. Нам кажется, что мы едем по Подмосковью. Но это впечатление было недолгим.
Доехали до первой речки. Объезд по джунглям. Высоченный лес с серыми стволами далеко просматривается вдаль. Мрачновато. Солнце сюда не пробивается. Толстыми канатами свисают голые лианы, перекидываются с дерева на дерево, причудливо обвивают стволы деревьев.
Дорога делает поворот. Этот поворот не предусмотрен проектом. Виновник — вот это раскидистое дерево с листьями почти как у нашего тополя. Это пипал — дерево священное. Непальцы не позволили его выкорчевывать, а оно как раз оказалось на трассе дороги. Что поделаешь? Оставили.
Едем по белой, окатанной гальке сухого русла реки Дудхауры. Хоть бы узенький ручеек от нее остался. Дорога и дорога, только очень широкая, около трехсот метров, и сыпучая. Здесь предстоит соорудить большой мост. Вот в этих котлованах поставят высокие опоры. Река во время муссона бывает не только полноводной, но бурной и капризной. Тут и там по ней далеко, насколько хватает глаз, на белой гальке чернеют вывороченные с корнями деревья, кусты и целые островки земли… Это следы необузданной стихии. Река способна» а несколько часов отделить большой кусок берега, перенести с одного места на другое тысячи тонн песка и гравия, образовать большую мель.
К руслу подступили джунгли. Справа по каким-то приметам шофер нашел в них «ворота», и мы оказались на заросшей просеке, прямота которой еще указывает, что она сделана по шнурку. Это один из участков первого варианта трассы дороги, который был потом заменен другим.
Лес притих. В подлеске много веерных пальмочек, папоротник, деревца с листьями-лопухами, напоминающими дубовые, растут кусты высоченной слоновьей травы, часто попадаются рыжие пики термитников. В нескольких местах из-под машины выбегали дикие куры. Проскакал заяц. «А вон — тигр!» — тихо сказал шофер. И действительно, метрах в пятидесяти мы увидели тигра, неторопливо пересекающего просеку. Мы все легкомысленно смотрели на него так же, как в зоопарке, совершенно не думая, что он может быть опасен. А ведь этот хищник у себя дома.