Я оказалась здесь единственной женщиной. Нам сказали, что женщин нет потому, что они заняты приготовлением свадебного угощения к завтрашнему дню. Но потом мы узнали, что таков в Непале обычай: в этот день в дом жениха женщин не приглашают.
Прадхан-младший усадил нас в первом ряду и познакомил со «старшим отцом», его дядей, а также с молодым инженером Гамбиром, который сразу заговорил с нами по-русски (он окончил институт в Москве).
Прадхан-старший, суховатый мужчина неопределенного возраста, на свадьбе является распорядителем, главным лицом. Он говорит по-английски, знает санскрит, видел Европу, Америку и, конечно, Индию, работает в налоговом управлении, то есть государственный служащий. С нами он прост и обходителен, часто шутит и иронизирует над непальской действительностью, но с такой усмешкой, которая говорит, что он себе цену знает. В общем, собеседником он оказался интересным, как, впрочем, и Гамбир, так что мне скучать не пришлось. Остальные же гости, вероятно, скучали. Все сидели чинно, молча и лишь изредка позволяли себе взять сигарету или крохотный кусочек какого-нибудь лакомства. Лакомства носили в странной серебряной вазе с массивными висюльками. Ваза похожа на нашу обычную вазу для печенья на высокой ножке, только в перевернутом виде. За ножку держат рукой сверху, а вокруг нее как в колесе между спицами расположены глубокие и тесные отделения, из которых двумя пальцами можно извлечь орешек или что-то вроде чечевицы с перцем, желтую хрустящую вермишель тоже с острыми приправами, изюминку, гвоздику или кусочек твердого полосатого ореха.
Временами непальский оркестр услаждал слух гостей негромкой, мелодичной музыкой. Гости ждали. Сегодня должна состояться главная церемония бракосочетания в доме невесты. Время ее проведения совместно определили два «районных» брахмана, один — со стороны невесты, другой — со стороны жениха. Основанием им служили гороскопы невесты и жениха и расположение планет на небе. Надо подыскать наиболее благоприятное расположение планет. Расчеты показали, что самое благоприятное время для церемонии сегодня — 12 часов 40 минут ночи. Спешить явно было некуда.
Часам к одиннадцати ночи жених скрылся в доме и вышел оттуда в непальском национальном костюме из светлого грубого полотна; на длинную, почти До колен рубаху был надет европейский пиджак из ультрасовременного блестящего материала. Черные ботинки и черное топи дополняли костюм. С шеи на грудь спускались две пышные гирлянды, перевитые блестками: одна из лиловатых цветов, другая — из пучков жесткой вечнозеленой травы даби, символизирующей долголетие. Жених сел в машину, с ним сели его младшие сестренки и брат. Общество детей будет оберегать жениха от всякого зла и нечистой силы.
Среди гостей началось движение, мало-помалу все сгрудились за оградой дома и двинулись в черноту ночи к дому невесты.
Процессия шла медленно. Впереди два факельщика с яркими термитными лампами, затем — музыканты, человек десять в красных куртках, шитых золотом, за ними трусил босиком в мятой поношенной одежде носильщик с двумя корзинами на бамбуковом коромысле. Тут же несколько босых, скромно одетых женщин с блюдами в руках. На блюдах — набор подношений для богов, в корзинах носильщика — ритуальные принадлежности: бронзовые изображения богов, медная посуда, глиняные плошки с кислым молоком… Снова идут два факельщика, один впереди, другой позади машины с женихом, затем толпа гостей, белые брюки, черные пиджаки — одни мужчины, человек семьдесят. Чем больше мужчин, тем пышнее считается свадьба.
Дальше едут гости в машинах. С нами в машине едет Прадхан-старший. Он говорит усмехаясь, что в свадебной церемонии уже многое устарело, по если они пренебрегут традицией, то «люди назовут их дураками».
Наконец процессия подошла к Индра чоук, одной из главных торговых улиц. Недалеко уж и дом невесты, старинный, пятиэтажный. Оркестр заиграл громко и торжественно, а шествие приостановилось, затопталось на месте. В доме невесты уже знают, что процессия подходит. Мы спросили: «А где же теперь невеста?» Пра-дхан-старший ответил: «Да где же ей быть? Дома. Уж наверно, дня четыре, как показывает себя гостям и будущим родственникам».
Весь вечер небо на северо-востоке озарялось молниями, а теперь подул порывистый ветер, и вдруг пошел сильнейший дождь в тот момент, когда машина с женихом уже подъезжала к дому. Музыка смолкла, процессия рассеялась, только жених совершенно невозмутимо сидел в машине, он и должен был сидеть при любой погоде, пока его не пригласят в дом невесты. Через некоторое время пришли братья невесты с огромными черными зонтиками и увели жениха в дом. Минут через десять пришел и наш черед.
В глубине комнаты второго этажа мы увидели жениха. Он сидел как изваяние: неподвижный, молчаливый, прямо и спокойно, с мягкой покорностью в карих открытых глазах. Рядом с ним была младшая сестренка и брахман с лукавым, веселым лицом. Он ничем по виду не отличался от других непальцев. Тот же будничный костюм из домотканого полотна. Никаких деталей, указывающих на торжественность момента. А между прочим, он сегодня главный распорядитель брачной церемонии, он брахман со стороны невесты. Все остальное свободное место в комнате занимали мужчины, некоторые сидели, большинство стояло.
Комната была небольшая. В ней все традиционно непальское: глиняный пол, кирпичные нештукатуренные и небеленые стены, потолок ребристый от неровных, темных, часто уложенных балок. Два маленьких окошка без стекол с откидными деревянными решетками. Из мебели что-то вроде тахты, на которую усадили жениха, диванчик и несколько стульев. Мы были, несомненно, в зажиточном доме, так как обычно у непальцев мебели нет.
Через некоторое время нам предложили посмотреть невесту. Невеста сидела в обществе подруг на полу, на половичке, около лестницы на третьем этаже. На ней было малиновое тканое золотом сари, конец его покрывал голову и низко опускался на лицо. Невеста сидела потупившись — так велит обычай, поэтому ее лица мы не могли рассмотреть. Левая рука невесты еле заметно перебирала край сари. Рука была разрисована малиновой краской: на тыльной стороне кисти — цветок, на пальцах — поперечные волосы.
Мы не стали смущать невесту и спустились в полумрак комнаты, где сидел как статуя жених. Время тянулось очень медленно. Ни музыки, ни угощений не было. Гости не разговаривали, покорно ждали, на многих одежда была сырая.
Но вот жениха вызвали наверх. Вскоре и мы, сняв обувь, осторожно стали подниматься на пятый этаж по шатким лестницам, засыпанным землей, держась за скользкие перила без переплета; надо и под ноги смотреть и стараться не удариться головой о балки перекрытий и низкие притолоки дверей.
Большая комната, потолок которой наши мужчины почти задевали головой, была забита людьми. Здесь оказалось и много женщин, в одежде которых преобладал красный цвет — цвет радости. Женщины, сидя и стоя, поместились отдельно от мужчин, у левой стены. Мужчины темной толпой стояли в головных уборах, но без обуви, в носках.
К церемонии все было готово. Посередине на полу нанесены цветными порошками узоры, где центральное место занимает шестиугольная звезда. Тут поместили две медные фигурки богов: Ганеша — бога мудрости и удачи и Вишну — бога-охранителя. Светильники с маслом, фитильки, блюда с лепестками цветов, фрукты, рис, баночки с краской, кислое молоко и другая пища на зеленых листьях для подношения богам. Горят две высокие свечи, в медном чайнике вода, на особом медном блюде лежат две гирлянды, точно такие же, как на женихе. Пахнет копотью, фруктами, увядшими цветами и потом. На коврике сидят, скрестив ноги, жених и невеста: он — слева, она — справа. Между ритуальными принадлежностями и новобрачными бочком на корточках поместился брахман. Он и начал церемонию.
Сначала оба брахмана негромко пропели хриплыми голосами монотонные стихи на санскрите. Затем на невесту надели две гирлянды — из цветов и из травы, заставили подняться и обойти вокруг жениха три раза. Когда невеста снова села, брахман стал что-то быстро, быстро бормотать и кидать к статуэткам богов и на огонь лепестки цветов, рис, краску в порошке, крошки пищи, что-то проделывать с огнем…