С нашего корабля, оказавшегося поблизости, следили за приводнением и вскоре подобрали парашют. В кармашке его обнаружили паспорт на имя Максимова с датой перекладки — парашют перекладывали только вчера перед полетом. Начались поиски.
Четыре часа Максимова качали волны. Когда моряки, наконец, подобрали его, он весь окоченел и был без сознания. На корабле пришел в себя, но не мог ни говорить, ни двигаться. Корабельный врач оказал Максимову медицинскую помощь. Моряки обогрели его, обсушили и отправили в Пушкино. Остальных членов экипажа не нашли. Видно, перед приводнением они не расстегнули лямки парашюта и утонули.
Тем не менее, несмотря на потери, первый налет нашего полка на Берлин можно было считать удачным. За выполнение ответственного задания многим летчикам были вручены правительственные награды. Заместитель командира третьей эскадрильи старший лейтенант Малинин получил орден Ленина.
Но вернёмся к событиям, предшествовавшим налету на Берлин и касающимся лично меня.
Итак, в конце июля планировалось перебазирование полка. Самолет загрузили всем необходимым техническим имуществом и личными вещами лётно-технического состава. Полет предстоял длительный, и готовились к нему тщательно. По нескольку раз всё осмотрели и проверили. Но меня не оставляло беспокойство: почему греется правый мотор? Не подведет ли он на маршруте? Ведь причина перегрева так и не обнаружена.
Лететь предстояло девятками поэскадрильно. В девятке — три звена. Я должен был идти правым в правом звене, то есть самым крайним.
В состав моего экипажа входили штурман Лабонин, техник самолета Стрелец и стрелок-радист Сысоев. Перед вылетом я выстроил экипаж, приказал подогнать парашютные лямки, потом стал проверять. Подхожу к стрелку-радисту. Вижу его впервые, спрашиваю:
— Вы подогнали лямки, умеете пользоваться парашютом?
— Товарищ командир, не беспокойтесь, у меня десять парашютных прыжков и один с горящего — на финской.
— Ну, добро. По местам!
На маршруте шли строем на высоте четыре тысячи метров. Вначале всё было нормально, потом стал замечать, что правый мотор опять греется, несмотря на то, что охлаждение включено полностью. Я поубрал газ, стал отставать, а потом совсем вышел из строя. Посоветовался со штурманом и решил садиться на ближайшем аэродроме. Мы были на траверзе большого города.
Кабина пилота на машине смещена влево, правого мотора летчику с сидения не видно. Газ убран, а температурные показатели на пределе. В чем дело?
— Вася, — говорю Лабонину, — посмотри, пожалуйста, на правый мотор, не горит ли? Температура не падает.
Лабонин приподнялся, глянул вправо и воскликнул: Мать честная, горим! Уже пламя видно.
Техник Стрелец, стоявший в задней турели[5], давно заметил хвост дыма, но решил, что, раз мы ушли от строя, значит, я обо всём знаю.
Повинуясь моей руке, самолет резко клюнул вниз.
— Что ты хочешь делать? — крикнул Лабонин.
— Иду на посадку.
— Уже не успеем!
«Возможно, он прав», — подумал я и выравнял самолет.
Привстав с сиденья так, что голова уперлась в колпак, я увидел правый мотор. Пламя теперь лизало крыло позади мотора, черный дым шлейфом тянулся за самолетом.
Да, только прыгать и немедленно. Подаю команду:
— Прыгать всем!
Штурман открыл дверцу и исчез.
— Все выпрыгнули там сзади?
Молчание.
— Все выпрыгнули?
Значит, все. Теперь моя очередь. Открываю колпак. Сразу пахнуло гарью. Образовавшимся сквозняком в кабину втянуло сначала дым, а потом и пламя. Глаза ничего не видят. Приподнимаюсь, чтобы выбраться через верх из кабины, но встречный поток воздуха прижимает меня к спинке, и преодолеть его не хватает сил. Опускаюсь на сиденье, хватаюсь за штурвал, но не вижу ни приборов, ни горизонта. Самолет дрожит, чувствую, что он принял ненормальное положение.
Снова пытаюсь выбраться. Всем телом подаюсь вперед и делаю сильный рывок вверх. Кажется, помогло. Хотя и прижало к сиденью, но теперь значительно выше. Удерживаясь в этом положении локтями, упираюсь ногами в приборную доску и выворачиваюсь. Струя воздуха подхватывает меня и выбрасывает из самолета.
Вместо шума, грохота, вибрации — первозданная тишина. Чувствую, что спасся, избежал трагического конца. Теперь только потянуть за кольцо. Характерный рывок, и я повисаю. В тот же миг — страшный взрыв почти рядом. Пламя достигло бензобака… Подо мной два парашютных купола. Где же третий? Потом замечаю, что эти два парашюта уже выше меня. Глянул на свой парашют, а у него скручены стропы, и вместо белоснежного парашютного зонта над головой небольшой пузырь.