Мой разум вдруг поразила необычайная боль, сменившаяся затем чувством перемещения. Спустя пару минут мои глаза ослепил солнечный свет, тело почувствовало под собой нечто мягкое, а на себе – приятное. Лишь спустя время я осознал, что нахожусь дома в постели. На мне была та же одежда, в которой я отправился в третий мир-измерение: домашние штаны и серая футболка. Я посмотрел на себя и не увидел анугирской чешуи. На мгновение подумалось, что я вернулся назад во времени, но беглый взгляд на часы убедил меня в том, что с момента моего последнего здесь пребывания действительно прошло два года. Мало того, сейчас был январь-месяц, недавно наступил 2371-ый год.
Я прислушался – похоже, никого дома нет. Вспомнил о своих опасениях по поводу того, что квартира мне не принадлежит, и заволновался. Быстрого осмотра моей комнаты мне, однако, хватило, чтобы понять истину – никто другой здесь сейчас не живёт. Встал, пошатался с непривычки и едва не свалился на пол. Неудивительно, что за годы пребывания в пустоте я почти разучился ходить. Да что там ходить – ровно стоять на ногах я был почти неспособен.
Способ осмотреть квартиру я выбрал необычный – пришлось вырвать сознание из тела и, подобно призраку, «полетать». В первую очередь посмотрел на себя – как будто и не уходил никуда, всё такой же молодой, крепкий молодой человек. Однако что-то всё равно было нечисто в моей внешности. Глядя на себя со стороны и подняв майку, я увидел некрасивые шрамы на теле – напоминание о битве на Чёрной Арене.
«Ну что ж, ничего не поделать, – сказал я себе. – Шрамы украшают мужчину».
Отправился дальше. Пролетев сквозь дверь, я оказался в коридоре. Он был почти таким же, что и раньше, разве что робота-уборщика не было. Пролетел я и кухню, и зал, и уборную, но не увидел ничего, что могло бы приковать мой внимательный взгляд. Разве что ножи были другие, поострее, и в хлебнице не было хлеба.
На улице лежал снег, дома украсили красивыми гирляндами и мишурой, небо было ясным, солнце ещё не дошло до зенита. Ничего необычного, каждый Новый год тут всё одно и то же. На площади, наверное, ещё и ёлка новогодняя стоит, красивая и высокая.
Был ли я рад возвращению? Несомненно. Но было что-то странное в этом. Словно меня вырвали из уже ставшего привычным места. С другой стороны, зачем себе забивать себе этим голову? Я улыбнулся.
Живой! Вот оно – главное. Осталось лишь заново ходить научиться, и всё, живи себе да получай удовольствие.
Я взбодрился и попробовал постоять. Тут же пришла в голову затея поддерживать себя «щупальцами». Некоторый запас энергии во мне был. В конце концов, драконы же себя во время полёта поддерживают энергией, чем я хуже?
Понадобилось около десяти минут, чтобы заново научиться стоять и около получаса, чтобы ходить без поддержания «щупальцами». Да, медленно, да, раскачиваясь, но это ведь тоже результат! Под ногами словно бы была вата, но это меньшее зло, нежели полная неподвижность.
Хотелось есть. Пошёл к холодильнику – оказался почти пуст, осталось лишь масло, пара соусов да молоко. Полазил по шкафчикам – та же история, лишь пачка макарон одиноко стояла посреди пустой верхней полки.
– Ну что ж, макароны так макароны, – сказал я себе вслух. – Тоже еда.
Только сейчас я обратил внимание на то, как тихо у меня стало в голове. Ни Абдоцерия, ни Витариса, ни Анугиразуса, ни Сергея Казимировича. И если отсутствие первых трёх воспринималось мной хорошо, то отсутствие последнего – отнюдь не так. Без него я ощущал себя, как без хорошего товарища, как без главного советника, как без проводника в дремучем лесу. Голым я себя не ощущал, но было очень неприятно. С ним хоть побеседовать о чём-то можно было. А теперь мне оставалось лишь смотреть на тарелку с макаронами и размышлять о том, где он теперь.
Вряд ли драконы-каратели его убили. Смерть – это слишком легко для того, кто уничтожил целую драконью семью. Мучают его в какой-нибудь пыточной? Или поместили в резервацию посередь порочных людей в Великом Хранилище Порока? Как бы то ни было, оставалось лишь догадываться. И, если я действительно возвышусь, я просто обязан буду вернуть его назад. Не в свою голову, вовсе нет, а даровать ему новое тело. Быть может, сделаю его своим советником. Если он захочет, конечно. Так или иначе, я просто обязан буду помочь ему.
Следующим вопросом, на который я пока не мог ответить, был о Свете. Где она сейчас? Жива ли она? Или, не дай Бог, живёт с каким-то другим мужчиной? Нет, это просто невозможно. Иначе в моей квартире были бы следы жизни чужого человека. Да и сама Света не из тех, кто будет изменять любимому человеку. Ей вторая личность просто-напросто не позволит, я уж не говорю о том, что сама Света-человек крайне принципиальна. В том, что она жива, я перестал сомневаться, когда отделённым от тела сознанием взглянул на её зубную щётку в уборной – она была влажной, ей, очевидно, пользовались совсем недавно. Где же она тогда? Где-то в городе, иначе в шкафу в нашей комнате не было бы сумки, с которой она приехала.