— Кто ты, Дог? — повторила Шэрон.
— Слушай…
— Начинай с войны. Расскажи о Ролланде Холланде.
Я перегнулся через свое подъемное устройство, взял кольт и положил рядом с подушкой. Ситуация была нештатная, но думать все-таки надо было.
— Кто такой Ролланд Холланд?
— Гений бизнеса. Я отдал ему все свои сбережения и все, что я получил при увольнении из армии, чтобы он мог начать свое дело. Мне полагалось десять процентов прибыли. Все было на законном основании.
— Десять процентов от многих миллионов — это много миллионов.
— Светлая головка. А теперь замри, я буду одеваться.
— Ты обещал меня взять, — заявила Шэрон, вцепившись в меня.
— Шэрон… — увещевал я.
— Этот человек в Нью-Йорке… Винс Тобано. Он полицейский?
— Черт побери, ты оставишь…
— Отвечай. Ты меня всю перевернул, чтобы я тебя возненавидела. Почему не хочешь объяснить?
Хоть бы мой дурацкий хрен опал, никакой совести у предмета. Вытащив сигарету из кармана штанов, я сел на кровати спиной к Шэрон.
— Они завербовали меня, — ответил я.
— Кто?
— Правительство. У меня была прекрасная легенда. Я уже был богат, и меня запустили на черный рынок. Мужик, которого я сдал Тобано, Чет Линден, возглавляет нью-йоркское окружное управление по борьбе с преступностью. Он до смерти перепугался, что я вправду переметнулся к мафии и завалю всех, кого мы внедрили в мафиозные организации. Когда я передавал гроб, я готов был лопнуть со смеху. В результате этой истории Винс получит повышение, зато Чету наш начальник в Пентагоне отъест башку за то, что превысил полномочия. Черт, как он только посмел напустить на меня своих ребят с пушками? Знал бы Винс, он бы ему мозги прочистил. Хорош бы я был, если бы меня свои же жахнули. Потеряв на столько миллионов героина, они теперь не скоро…
Случайно глянув на свои штаны, я увидел, как один карман, в который я положил шарик, висит в воздухе.
— Я хочу тебя трахнуть, — закончил я.
— Почему?
— Потому что я тебя люблю.
— Что тебе раньше мешало?
— Ты была обручена. А теперь ты говоришь, твой жених умер.
— Неужели тебя останавливали соображения морали?
— Хотелось бы так думать.
— Простофиля. Тод тебе чуть не открытым текстом сказал.
— Что?
— Жила-была маленькая девочка. Когда ты уходил на войну, ей было всего десять лет и она единственная пошла тебя провожать до железнодорожной станции. Ты сказал, что, когда вернешься, женишься на ней. Вы зашли в галантерейную лавчонку, и ты купил ей колечко с зеленым камешком. Она все эти годы носила его, пока не решила, что он умер.
Шэрон сунула руку в кармашек блузки, вынула это простенькое колечко и надела на палец.
— Это просто кошмар для невинной девицы ждать так долго. Надеюсь, ты пробьешься.
Все произошло так быстро, так забавно и так серьезно. Вот она, моя прекрасная блондинка-брюнетка, со своими умопомрачительными выпуклостями и изгибами, вся трепещущая от желания освободиться в неимоверном порыве от долго сдерживаемой страсти. Вот я лежу в ее маленькой девичьей светелке, в комнатке, похожей на ту, где мой отец спал с матерью. И все образуется: завод, старики, Линтон, мое возвращение домой… все будет хорошо, потому что у меня есть маленький шарик, который перевернет весь мир вверх дном.
Я перекатился на Шэрон и услышал:
— Очень мило. Очень мило.
Ему не стоило повторять дважды, чтобы посмеяться над нашей наготой, прикидывая, куда лучше выстрелить, потому что куда бы ни попал кольт-45, получалась дыра так дыра. Мой сорок пятый был рядом с правой рукой. Первым выстрелом я лишил его руки, вторым я стер из людской памяти лицо Арнольда Белла — вспоминать было больше нечего. То, что было головой, припечаталось к стене. Придется завтра вызывать мастеровых и опять делать ремонт.
— Сейчас? — спросил я.
У нас гудело в ушах от выстрелов. Шэрон невозмутимо посмотрела на беспорядок у двери. Она не расслышала, что я сказал, но поняла.
Повернув свое медное колечко камешком внутрь, так, что оно стало похоже на обручальное, она деловито приказала:
— Хватит болтать. Принимайся за дело.