Мои длинные волосы и длинные гладкие ноги делают свое дело. Здесь полный порядок, они все в восторге… кроме этого барбоса Дога. Видит меня голую и говорит «привет». Смотрит одобрительно, кивает головой, жмет руку, а самому начхать. Шекки Монро однажды ночью дал мне целых пять сотен, чтобы только пощупать мою щелку. А этот поганец Дог сказал «привет» и улыбнулся.
В этом вся загвоздка. Негодяй действительно улыбнулся и был совершенно искренен. Я думаю, они в нем ошибаются и кое-кому это дорого обойдется.
Мне-то что? Я везучая. Меня уже не обидишь. Только мне любопытно, что значила эта улыбка. Гаденыш видит меня насквозь, как и всех остальных.
О'кей, теперь моя очередь разгадывать тебя, Дог. Одежда хорошая, но поношенная. В карманах не более полусотни баксов. Я заработала больше между коктейлем и обедом вчерашней ночью. Меня немного смутила его рука, когда он пожал мою, она была великовата и твердовата для его лет. Я ведь знаю, сколько ему. Позер? Некоторые любят выставляться. Стригли его в дешевой парикмахерской, но волосы на месте и через недельку отрастут. Немного седины и белая прядь надо лбом. Выглядит плотным, но не полным, а эти зеленые глаза видят и понимают все.
Мне бы хотелось переспать с ним, но нечего и пытаться. Он из тех котов, которые предпочитают сами выбирать время и место.
Сколько сейчас? На часах три минуты шестого. Я знакома с Догом ровно восемь минут.
Пустые банки из-под пива «Пабст» яркими пятнами были разбросаны по всей спальне. Пара полотенец валялись на полу, впитывая пролитое Ли пиво. Я лежал, прислушиваясь к его давно знакомому голосу. Только в те давние времена у него на шортах не было пуговицы с надписью «Любовь».
— Слушай, не дури, — увещевал Ли. — И перестань повторять, что ты мне помешаешь, если остановишься у меня. Зачем разоряться, на гостиницу? Знаешь, сколько стоит сейчас приличное жилье? А тебе ведь потребуется по крайней мере пара месяцев, чтобы оглядеться.
— Не пойдет, Ли. Герои-любовники вроде тебя любят уединение, — ответил я, открывая еще одну банку пива.
— Не пори чушь. Здесь две спальни. В тесноте, да не в обиде. В конце концов можно поработать и на публику. Я уже лет двадцать как забыл, что такое смущение.
— Послушай…
— И слушать не хочу, — прервал Ли. — Ты остаешься здесь. Во время войны мы делились всем. Так будет и сейчас. А потом, тебе ведь не только крыша нужна, дружище. Хорошо, что у нас с тобой один размер. У меня три шкафа, набитых шмотками. И рост у нас один. Выбирай, что угодно для души, немного можно выпустить в плечах и груди, и будешь как огурчик.
Я попытался возразить, но он не дал мне вымолвить и слова.
— Одежда достается мне практически задарма, Дог. Я оказываю солидные услуги одному типу, у которого целая сеть магазинов, и он расплачивается натурой. Куда мне все это девать? Даже если я буду переодеваться два раза на дню, и то пройдет месяц, пока я вернусь к первому костюму. Здорово? Я не богат и не беден. Живу вполне прилично, так неужели я не поделюсь со старым другом, черт побери! Передохнешь недельку, оглядишься, а потом мы подыщем тебе тепленькое местечко, чтобы ты мог встать на ноги.
— Ли… — я опять попытался прервать его.
— Цыц, Дог. С моими связями это будет проще пареной репы. Какого черта ты проторчал все это время в Европе только потому, что твои придурки родственники отвернулись от тебя? Дружище, в тебе слишком много ложной гордости! Ты же герой войны. Тебе надо было показать им, где раки зимуют, а ты сам зарылся.
Я попытался ответить, но он продолжал:
— Я понимаю, ищи женщину, как всегда. Однако ведь не женился, а? — Я отрицательно покачал головой. — Вижу, совсем завязал. Даже шлюху не захотел положить. Узнаю тебя, неприкаянный бродяга, который предпочитает витать в облаках, чем нежиться с красоткой.
— Я свое отнежился.
— Добавка никогда не помешает.
— Да мне некогда было.
— А закончил на нулях. На счету куча убитых, куча нашивок и ни одной царапины, даже прибавки к пенсии не получил. Давно было пора вернуться домой.