Новобранцы (Рендольф в своих официальных рапортах городским выборным предпочитал бы называть их внештатными помощниками) послушно подняли руки. Их стояло пятеро, и не только парни, была среди них и приземистая молодая девушка по имени Джорджия Руа. Безработная парикмахерша, подружка Картера Тибодо. Это Джуниор подсказал своему отцу, что хорошо было бы включить в их компанию также женщину, чтобы таким образом всех успокоить. И Большой Джим сразу с этим согласился. Рендольф сначала был против, но едва Большой Джим продемонстрировал новому шефу одну из своих самых злобных улыбок, как тот сразу же сдался.
И, должен был признать он, принимая у новичков присягу (с выражением блюстителя порядка на лице), на вид все они были довольно крепкими. Джуниор немного похудел за лето и совсем потерял свою былую форму взрывного форварда школьной футбольной команды, однако всё равно, явно весил около девяноста кило, да и другие, даже девушка, выглядели натуральными бычками.
Они повторяли вслед за ним, фразу за фразой, текст присяги: Джуниор стоял крайним слева около своего друга Фрэнки Делессепса; далее стояли Тибодо и Руа, а последним Мэлвин Ширлз. У Ширлза на лице блуждала отстранённая улыбка деревенского идиота. Рендольф стёр бы это идиотское выражение с его лица за три недели тренировки (да что там, за неделю), но он не имел на это времени.
Единственное, в чём он не уступил Большому Джиму, было право на оружие. Ренни настаивал на разрешении, делая ударение на том, что «они уравновешенные, богобоязненные ребята», говорил, что сам готов их обеспечить, если необходимо.
Рендольф мотал головой.
— Ситуация слишком нестабильна. Сначала посмотрим, как они себя покажут.
— Если кто-то из них пострадает, пока себя будет показывать…
— Никто не пострадает, Большой Джим, — заверил Рендольф, искренне на это надеясь. — Это Честер Милл. Если бы тут был Нью-Йорк, всё могло бы быть иначе.
3
Наконец Рендольф произнёс:
— Также я буду преданно служить жителям этого города, и буду защищать их.
Эту фразу они повторили кротко, словно ученики воскресной школы в родительский день.
Даже Ширлз, вопреки своей идиотской улыбке, сумел. И выглядели они хорошо. Оружия не будет пока что, но рации они будут иметь. Резиновые дубинки с вмонтированными фонариками тоже. Стэйси Моггин, которая и сама теперь приобщится к патрулированию, нашла форменные рубашки для всех, кроме Картера Тибодо. Со склада ему ничего не подошло — слишком широк в плечах, но простая голубая рабочая рубашка, которую он нашёл у себя дома, в целом, годилась. Хоть не уставная, но чистая. И серебристый значок, приколотый над левым карманом, будет извещать каждому именно то, что должен извещать.
Этого уже должен хватить.
— И помоги мне Господи, — произнёс Рендольф.
— И помоги мне Господи, — повторили они.
Боковым зрением Рендольф заметил, как открылись двери. Зашёл Большой Джим. Присоединился к Генри Моррисону, астматику Джорджу Фредерику, Фрэду Дентону и недоверчиво улыбающейся Джеки Веттингтон в дальнем конце помещения. Ренни появился, чтобы увидеть, как его сын принимает присягу, понял Рендольф. И, поскольку он все ещё чувствовал себя неуютно после того, как отказал новичкам в оружии (отказ Большому Джиму в чём-то противоречил политически приспосабливаемой натуре Рендольфа), новый шеф симпровизировал, в основном, чтобы утешить второго выборного.
— И не буду позволять никому меня обсирать.
— И не буду позволять никому меня обсирать! — повторили они. Приподнято. С усмешкой. Нетерпеливо. Готовые контролировать город.
Большой Джим кивнул и показал ему большой палец, не смотря на услышанное бранное слово. У Рендольфа упал камень с сердца. Разве мог он себе представить, каким боком ему обернутся эти слова: «И не буду позволять никому меня обсирать»?
4
Когда Джулия Шамвей этим утром пришла в «Розу-Шиповник», большинство завсегдатаев уже позавтракали и разошлись, кто в церковь, кто на импровизированные форумы на городской площади. Было девять часов. Барби работал сам, ни Доди Сендерс, ни Энджи Маккейн на работу не появились, что никого не удивило. Рози отбыла в «Фуд-Сити». И Энсон вместе с ней. Оставалось надеяться, что они вернутся нагруженные продуктами, однако Барби не тешил себя надеждами на это, пока не увидит покупок собственными глазами.
— У нас закрыто до обеда, — сказал он. — Но кофе есть.
— А цинамоновый рулет? — спросила с надеждой Джулия.