Рори снял предохранитель.
— Нет, мальчик, нет! — снова закричал по ту сторону Купола какой-то солдат, одновременно приседая с раскинутым руками.
Рори не обращал внимания. Так всегда бывает с грандиозными идеями. Он выстрелил.
На его несчастье, выстрел был точным. Быстро летящая пуля врезалась в Купол под прямым углом, срикошетила и, словно от резины, отскочила назад. Рори не почувствовал резкой боли, только яркий белый свет вспыхнул в его голове, когда меньший из двух фрагментов пули вырвал ему левый глаз и засел в мозге. Фонтаном брызнула кровь, потом, когда мальчик упал на колени, закрыв руками лицо, она потекла ему и сквозь пальцы.
12
— Я ослеп! Я ослеп! — кричал Рори, и Лестер моментально вспомнил те слова, на которых остановился его палец: сумасшествие, слепота, и оцепенение сердца.
— Я ослеп! Я ослеп!
Лестер отодвинул руки мальчика и увидел красную дыру глазницы. Остатки самого глаза прилипли Рори к щеке. Тот поднял голову к Лестеру, и остатки его глаза хлюпнулись в траву.
Лестер успел обнять мальчика на мгновение, но тут подбежал отец Рори и вырвал сына у него из рук. Вот и хорошо. Так и должно быть. Лестер согрешил и умолял наставлений у Бога. Наставление ему было дано, и ответ не замедлил. Теперь он знал, что делать с грехами, к которым его привёл Джеймс Ренни.
Слепой мальчик указал ему путь.
Из огня да в полымя
1
Позже, Расти Эверетт мог припомнить разве что переполох. Единственным образом, который очень ярко запечатлелся в его памяти, был голый торс пастора Коггинса: белая, словно рыбий живот, кожа и ступеньки рёбер.
Напротив, Барби — возможно, из-за того, что полковник Кокс возложил на него задачу вновь стать дознавателем — видел все. И ему наиболее ярко запомнился не Коггинс без рубашки, а Мэлвин Ширлз, который, нацелившись на него пальцем, слегка качнул набок головой — жест, понятный любому мужчине, который означает: мы ещё не разобрались окончательно, красавчик.
А что запомнили остальные люди — и навряд ли, чтобы что-то другое смогло лучше подтолкнуть милловцев к осознанию того, в какой ситуации оказался их город, — это всхлипы отца, который держал на руках своего злосчастного окровавленного сына, и крик матери: «Алден, он живой? ВСЕ ЛИ С НИМ В ПОРЯДКЕ?» в то время как она пробивалась к месту происшествия своим (фунтов на шестьдесят более тяжёлым, чем норма) телом.
Барби видел, как через толпу, которая уже теснилась вокруг мальчика, протискивается Расти Эверетт, чтобы присоединиться к двум мужчинам, которые уже стояли там на коленях — Алдену и Лестеру. Алден баюкал сына на руках, а пастор Коггинс смотрел на них, разинув перекошенный, словно ворота с сорванным навесом, рот. От Расти не отставала и его жена. Он упал на колени между Алденом и Лестером, стараясь расцепить руки мальчика, которыми тот заслонял себе лицо. Алден, что, по мнению Барби, было и не удивительно, съездил Расти прямо в нос. Из носа у того хлынула кровь.
— Нет! Позволь ему помочь! — крикнула жена фельдшера.
«Линда, — припомнил Барби. — Её зовут Линда, и она служит в полиции».
— Нет! Алден! Нет! — ухватила Линда фермера за плечо, и тот развернулся, явно готовый ударить и её. Ни следа здравого смысла на его лице; он превратился в зверя, который защищает своего малыша. Барби бросился вперёд, готовый в полёте перехватить руку фермера, если тот будет бить, но тут ему пришла в голову более здравая мысль.
— Здесь медик, — сказал он, наклонившись к лицу Алдена, заслоняя собой с поля его зрения Линду. — Медик, медик, ме…
Кто-то резко дёрнул Барби сзади за ворот, того аж развернуло. Он только и успел заметить, что это Мэл Ширлз, один из дружков Джуниора, и что тот в синей форменной рубашке и на груди у него блестит полицейский значок.
«Вот попандос», — подумал Барби, и, как оказалось, не ошибся. Ширлз съездил ему в лицо, точь-в-точь, как в тот вечер на парковке возле «Диппера». Наверняка, целил в нос, но не попал, и вместо этого у Барби губы чвакнулись об зубы.
Ширлз замахнулся вновь, но Джеки Веттингтон — нежелательная партнёрша Ширлза в этот день — своевременно перехватила его руку.
— Прекратите! — крикнула она. — Офицер, не делайте этого!
В какое-то мгновение не было ясно, что произойдёт дальше. Но тут как раз Олли Динсмор, следом за которым бежала заплаканная, запыхавшаяся мать, шмыгнув между копами, оттолкнув Ширлза в сторону.
Ширлз опустил кулак.
— О'кей, — процедил он. — Но ты находишься на месте уголовного преступления, мудак. Здесь идёт полицейское расследование. Вот так.