– Прекрати! – закричал он, но ничего не изменилось. – Прекрати! Прекрати это делать, сука!
Младший упал на колени, ее дергающаяся голова оказалась между ними. Лоб снова и снова стукался об пол, как у погонщика верблюдов, отбивающего поклоны Аллаху.
– Прекрати! Прекрати, твою мать!
Энджи зарычала. На удивление громко. Господи, а если кто-то услышит ее? Если его здесь накроют? Это тебе не объяснение с отцом, почему ты бросил колледж (о чем Младший пока умалчивал). На сей раз дело не ограничилось бы четырехкратным урезанием денег, обычно выдаваемых на месяц, как за драку с поваром (а спровоцировала ее эта никчемная сука Энджи). На сей раз Большой Джим Ренни не сможет уговорить чифа Перкинса и местных легавых. На сей раз…
Перед его мысленным взором внезапно появились мрачно-зеленые стены Шоушенка, тюрьмы штата. Не хотел бы он туда попасть, перед ним лежала целая жизнь. Но ведь мог. Даже если б сейчас заткнул ей рот, все равно мог. Потому что позже она заговорит. И ее лицо – выглядело оно гораздо хуже, чем лицо Барби после той драки на парковке – заговорит тоже.
Если только не заставить Энджи замолчать навсегда.
Младший схватил девушку за волосы и помог биться лбом о керамические плитки пола в надежде, что она лишится чувств. И тогда он сможет закончить… ну, понятно что… Но припадок только усилился. Она начала лупить ногами по «Колдспоту», и оставшиеся на дверце магниты дождем посыпались вниз.
Он отпустил волосы девушки и сжал ей горло. Сказал:
– Сожалею, Энджи, не думал, что так выйдет.
Но он не сожалел. Только чуть ли не выл от головной боли и боялся, что ее конвульсии в ярко освещенной кухне никогда не закончатся. Его пальцы начали уставать. Кто бы мог предположить, что это такая тяжелая работа – задушить человека?
Где-то далеко-далеко на юге что-то грохнуло. Будто кто-то выстрелил из очень большой пушки. Младший не обратил на это внимания. Он усилил хватку, и наконец Энджи начала затихать.
Где-то гораздо ближе – в доме, на этом этаже – раздалось тихое позвякивание. Он вскинул голову, широко раскрыв глаза, в полной уверенности, что позвонили в дверь. Кто-то услышал шум и вызвал полицию. Голова разламывалась, он чувствовал, что растянул все пальцы, и выходило, что зря. Младший ясно представил: его везут в суд округа Касл для предъявления обвинения, голова накрыта пиджаком какого-то копа.
И тут Младший узнал этот звук. Точно так же, когда отрубали свет, позвякивал его компьютер, переключаясь на аккумуляторную батарею.
Бинг… Бинг… Бинг…
Бюро обслуживания номеров, пришлите мне в номер, пронеслось у него в голове, и он продолжил душить Энджи. Теперь она лежала недвижно, но Младший не разжимал рук еще минуту, отвернув голову, чтобы не нюхать ее дерьмо. Как это на нее похоже – выдать напоследок такой отвратительный подарочек! Как это похоже на них всех! Женщины! Женщины и их плодильные фермы! Те же муравейники, покрытые волосами! А еще говорят, что все проблемы от мужчин!
6
Он стоял над ее окровавленным, обосранным, безусловно мертвым телом, гадая, что делать дальше, когда далеко на юге вновь что-то грохнуло. Не похожее на выстрел – что-то побольше. Взрыв. Может, красивый маленький самолетик Чака Томпсона все-таки разбился? Такое возможно. В день, когда ты собираешься просто накричать на девицу – сделать внушение, ничего больше, – а она сама напрашивается на убийство, возможно все.
Завыла полицейская сирена. Младший не сомневался, что едут за ним. Кто-то заглянул в окно и увидел, как он ее душит. Мысль эта его подстегнула. По коридору Младший направился к парадной двери, добрался до полотенца, которое сшиб с головы Энджи первой оплеухой, остановился. Копы же приедут этим путем, именно этим. Встанут перед домом, их новенькие светодиодные мигалки вонзят стрелы боли в визжащую мякоть его несчастного мозга…
Младший развернулся, побежал обратно на кухню. Посмотрел вниз, прежде чем переступить через тело Энджи, не смог не посмотреть. В первом классе он и Френк иногда дергали ее за косички, а она показывала им язык и собирала глаза в кучку. Теперь ее глаза вылезли из орбит, как у древних мраморных статуй, а рот заполняла кровь.
Это сделал я? Неужто я?
Да. Он. И даже одного мимолетного взгляда хватило, чтобы объяснить почему. Ее гребаные зубы. Эти чудовищные зубищи.
Вторая сирена присоединилась к первой, потом третья. Но они удалялись. Слава Иисусу, они удалялись. Патрульные машины мчались по Главной улице в ту сторону, откуда донеслись взрывы.