– Я вас понимаю, это вопиющий случай государственного произвола. – Без сарказма и шутливой иронии, серьёзным голосом сожалеет ведущий. – Вот у нас, в Датском Демократическом Королевстве, откуда я родом, в учреждениях государства всегда происходят ритуалы и ничему не препятствуют.
– Ваши институты власти ещё способны уважать права. Но они требуются в том, чтобы их муштровали, и они ни на секунду не забывали, кому служат.
– Так чем закончилась история?
– Я позвонила в полицию. В итоге мы заставили госслужащих танцевать с нами и вдыхать испарения от горящего пластика. Конечно, четырнадцать из них скончались, но ничего страшного, ибо это «потери от реализации Свободы».
– Вот это я понимаю. А теперь мы должны уйти на рекламу. Но оставайтесь с нами и увидите, что значит истинная антисемья.
«Научная» передача прервалась на рекламу, смыслом которой стала демонстрация новейшего «памперса» на лицо.
– Ну, будем это смотреть? А? – Ротмайр как всегда не спешил униматься, ибо чувство тошноты в нём росло с каждой секундой.
– Может переключить на канал триста двенадцать тысяч пять? – Рука Эстебана вновь скользнула по пульту.
В экране телевизора замерцали изображения, передающие суть ещё одной киностудии, в которой разворачивалась телевизионная программа. Студия предстала в форме небольшого кабинета, где стоял один-единственный стол. Стены выкрашивались в ядовито-лиловый и давили невыносимо на глаза. Две участницы, по стилю одежды похожие да обезумевших панков, заняли место по разные стороны стола. В углу экрана повис значок зажатого кулака, переходящего в знак всех женщин, на фоне двух скрещённых клинков.
Одна из девушек, с зелёным ирокезом, разверзла накрашенные в лиловый цвет уста, изрекая тонкий и скрипучий голос:
– Я напоминаю телезрителькам и всем остальным, что мы находимся в студии программы «ФеминМотив» и мы обсуждаем событие, захлеставшее нашу страну. – Достав из-под стола карту, женщина её развернула и крикнула во весь голос. – Эй, там, гузки патриархата, приблизите камеру! – Изображение увеличилось, утыкаясь прямо в карту. – Несколько десятков городов охватили марши свободы. Миллионы женско-ориентированных гендеров выходят на улицы, чтобы вырвать свои права у мира умирающего патриархата. – Рука ведущей коснулась оголённого плеча другой девушки. – У нас в студии общественная активистка, участница неисчислимого количества сообществ. Эринния Скот-с.
– Да, спасибо что объявили меня. – Камера отдалилась от карты, придя в нормальное положение, показывая всю студию полностью. – Я пришла в эту студию, чтобы изложить свою точку зрения на события.
– Именно.
– Мы все живём по парадигме смены властей, а значит, имеем право сменить государство, которое нам не нравится. – На стол, где говорила гостья, сквозь заточенные клыки лились струйки слюны, как у бульдога. – Наше государство это государство патриархальное, обслуживающее в основном интересы челенобёдерных мразей и поэтому оно должно быть свергнуто. Я рада, что мои сёстры рвутся в бой, круша всех, кто смеет встать на пути к нашим правам.
– А вы можете подтвердить ваши слова примерами? – Попросила ведущая.
– Вами нужны примеры того, что нас угнетает патриархат? – Удивлению гостью нет предела. – А вы настоящая феминистка?
– Ну, для широкой общественности. – Разведя руками в сторону, лихорадочно говорила ведущая. – Для того чтобы наши сёстры убедились, что необходима единая борьба и война против тех, кто стоит на этом пути.
– А вот, как. Вы бы поясняли.
– Постараюсь.
– Да, примеры есть и целых два. Начну с личного. У нас, в Федеральной Швейцарской Конфедерации есть Городской Сенат. Я там состою как парламентарий от «либерально-народной бюрократии». И вы знаете что?! – Рот феминистки распахнулся широко-широко, как антресоль. – Туда ещё смели входить мужско-ориентированные гендеры на правах участников!
– Вот это антилиберальное диктаторство! – Криком возмутилась ведущая, ударив кулаком по столу. – Как тот скот допустили в цивилизованное общество?!
– Не знаю! Суть в том, что они смотрели на женщин и в том числе на меня, ходили рядом с нами. Вы понимаете?! Нарушали наши права на «визуальную неприкосновенность» и «женский метр личного пространства». Ежечасно эти скоты нарушали наши права! – Ярая феминистка взяла паузу, неожиданно прослезилась и с жалобным голосом, попыталась вызвать чувство жалости. – А один из них меня домогался.