Пространства мегалополиса отчётливо давали образ поля битвы, после страшной сечи. Разбитые витрины и разнесённые улицы. Сожжённые деревья и кустарники разносили по ветру горький пепел. Противный аромат горелых шин и нотки плавленого металла паром неслись сквозь стройные здания.
Скверы, парки, площади: ничто не избежало ненависти толпы, ибо всё обратилось в свалку или руины. Перевёрнутые лавочки, срубленные, сожжённые деревья, вспоротая плитка, обрушенные статуи или даже обращённые в развалины мелкие пристройки: теперь таков лик «Центра Свободы».
На окраинах, где строения могли достигать одного или двух этажей, эти дома рьяно сносились молотом безумия толпы. На тяжёлых машинах или экскаваторах, они несли рок их жильцам.
Однако наступил момент завершения карнавала. Его пик и резкая секунда падения, когда за пару часов всё веселье изволило закончиться. Газ, или наркотик, таким образом, повеял на многомиллионную мешанину, что все рамки до конца отошли на задний план. Став подобным древним берсеркерам люди и нелюди буквально набрасывались на тех, с кем раньше шли за руку.
Ногти, зубы, ножи и всё, что оказалось под рукой шло в кровавую рукопашную. Хуже всего пришлось с военными, принёсшими оружие или военную технику. За несколько секунд тысячи горожан сгинули в вихре залпового огня танков и бесконечных очередей. Всё закончилось, когда у вояк иссякли патроны и снаряды, тогда они перешли на ножи.
Однако не весь мегалополис заваливался трупами и залит кровью. Площадку возле одного из зданий почистили быстрее всего, едва ли не вернув её в первозданное состояние. Огромная постройка, представленная только одним небоскрёбом, широким, словно расползающимся в пространстве, уходящим этажей на сто.
Толпы стройных людей, именно мужчин и женщин, опрятно одетых, облачённых в классические костюмы выходили из строгих чёрных или монохромно серых автомобилей, старых, архаичных конструкций.
Лица их чисты, глаза ясны, кожа не покрыта килограммами металла или манускриптами татуировщика. Их одежда – чёрные брюки, былые рубашки, пиджаки и туфли – у мужчин; строгие юбки ниже колена, светло-голубые сорочки, отчётливо женские пиджачки – у девушек. Всё так классическо, сдержанно и… архаично, что посреди города, ставшим Содомом, это выглядит странно, даже более чем «ненормально».
Они как можно быстрее пытаются пройти в здание, над которым прибита вывеска, оформленная в стиле геральдической ленты, выбитая из обсидиана, на которой золотыми буквами блистала надпись: «Твой закон – Свобода».
Мужчины и женщины не толкались, проходя через узкие ворота. Не толкались, как их «коллеги» шедшие до них. Речь идущих слишком культурна и многообразна, чтобы вписываться в новую реальность.
Могло сложиться впечатление, будто пространство и время сделали огромный скачок назад, возвратившись во времена, когда люди оставались людьми и служили, работали во благо человечества.
Они прошли вовнутрь, углубляясь с каждым шагом в недра зданий. Давно пройдя этап сдачи пропусков, люди поднялись и стали занимать места в отчищенном от вчерашних погромов просторнейшем помещении, где каждый вздох, благодаря акустики мог разнестись горным эхом.
Огромный зал разделён на три, последовательных и страшно нависающих друг на друга яруса. Внутри самих чистеньких ярусов, кроме первого, были разделения на два сектора. А у самого подножья ярусов, практически у одной из стенок находилась площадка для выступающих людей. Каждый ярус отделялся от другого участка высокой ступенью и деревянной резной мощной перегородкой, которая ограждала края. Каждое посадочное место в этом помещении представлено отдельным едва ли не высоким троном, имеющим остроконечную спинку, сделанную из дуба с посеребрёнными узорами. И у места, где стоит кафедра для выступающих, у самой стены, есть три престольных трона, уходящих под специальный стол заседаний. Каждый трон из этих троих имеет золотую окантовку по углам, а стол заседаний выплавлен из платины, как и герб государства, крепившийся к видной ко всем части стола.
Все понимали, куда они пришли и зачем. Новое законодательное строительство, по старым лекалам Либеральной Капиталистической Республики, исполненным в стиле и форме Развитого Либерализма. Федеральный Сенат открыл свои двери и начал работу, и требует шестерёнок для работы великого государственного механизма…
Над всей площадкой, тремя ярусами, где рассаживаются неспешно парламентарии, затаился строгий и суровый взгляд, взирающий на механизм государства. Прямо над третьим ярусом, на высоте десяти метров расположилась небольшая комната, скрытая от остальных холодным непроницаемым стеклом.