Где-то на краю поселения расположилась старая православная церковь, где отец Андрей служит и отпевает, крестит, исповедует и причащает. Сколько тут не был, но такого подъёма сил, духовного полёта я не чувствовал как на службе, только там понимаешь сущность бытия, только там можно себя ощутить полноценно, только там можно отдохнуть от обезумевшего мира.
Ветер усиливается. Мои щёки чувствуют нарастающий хлад. Похоже, грядёт буря, но только откуда она придёт? На востоке ни облачка, на юге… оттуда не может прийти ничего хорошего. Всё слишком удручённо, и нет надежды на какое-либо улучшение, ибо тамошние истины празднуют своё сумасбродное торжество.
Но если так, то получается, что весь мир канул в безумие? Как такое получилось? На каком участке истории мы свернули не туда? Как человек превратил добрую часть планеты в одну огромную идейную тюрьму? Хочется спросить у того, кто знает все ответы на любые вопросы, но боюсь, он не ответит.
Здесь же не как во всём мире. Большое поселение, деревня, или даже городище. У нас нет названия, нет объединяющей идеологии или цели построения совершенной системы. Но есть одна единственная цель, почему мы все тут оказались – спрятаться.
Я называю это место «Напев Безмятежности». Тут более чем спокойно и не приходится каждый день жить в опасении, что за мной или того хуже, за людьми, которые мне дороги, придут. Да, это место не иначе, как оплот для здравомыслия, где душа внимает пению успокоения и абсолютного покоя.
Но это не иной мир, не другая его сторона и не другой идейный абсолют. Больше тысячи человек здесь прячутся от «Солнц» нового мира. Да, «Напев Безмятежности» это коморка, где можно затаиться в тени от всего остального мира, под ласковую руку Создателя. Проклятье, но Сарагон был прав. Кто мог думать, что старик, которого прозвали «Чёрный Оракул», даст такие точные предсказания, которые сбудутся с устрашающей верностью.
По крайней мере, тут спокойно и хорошо. Два простых слова, но именно они наилучшим образом дают мне понять, что душа моя наконец-то начинает обретать умиротворение. Не нужно больше каждый день присматривать за Габриелем, внимая тому, какие угрозы вьются возле него. Парень теперь взрослый, у него есть люди, который за ним присмотрят. Как и в принципе за Лютером и его отцом – Эрнестом.
Моё сердце настолько огрубело от бесконечных воин, жестокости и злобы и ненависти, что я усмотрел тот момент, когда Габриель нашёл себе человека, который о нём присмотрит. Да, я говорю о тех трёх дамах, что пленили сердца парней – Хельге, Амалии и Эбигейл. Я долго не мог понять, как так всё произошло и до сих пор мой разум не может постичь сути произошедшего в душах и сердцах парней.
Наш мир, это ведь не мыльная опера, не мелодрама, где весь сюжет был закружен вокруг отношений. Сей мироздание превратилось в самую жестокую и безумную вселенную, поделённую, растерзанную между идейными концепциями, возвещающими о своей истинности. Но так почему их чувства полыхали ярче, чем сердца звёзд? Трудно найти ответ на этот вопрос и осознать, почему их чувства крепче, чем титановая пластина или гранёный алмаз.
Но всё же, в мире, который наполнен фальшью, в городах и деревнях, где льётся через край сумасшествие, истинные, настоящие чувства на вес платины или вообще не имеют цены. Там, где мрак идеологического фундаментального идиотизма сгущается над душой, сердце требует опоры, искренности и, наверное… любви. Как бы банально это не звучит, но скорее всего это так, ибо что есть наш мир, прошедший через огонь ада, рождённого из всеобщего развращения, если не мир, отвергший любовь Того, кто пролил свою кровь на кресте ради нас грешных ради мимолётных вещей, суть которых – лживая свобода?
Хельга и Габриель, Лютер и Амалия, Верн и Элен Эрнест и Эбигейл: все эти имена связывает одно чувство, одна мысль, одно понимание любви. Их души нуждались в нечто светлом, тёплом и дарующим приятный покой и они их получили. В том, что стало бы светом, посреди сгущающегося мрака, прообразом великой любви Его. Да, кто бы мог подумать, что две озябшие души, смогут греть друг друга.
Я до сих пор не могу понять, различить ту грань времени, когда Габриель и Хельга воспылали друг к другу самыми яркими эмоции и чувствами. Может быть, моя душа настолько загрубела, что я больше не могу различить этих граней?
Что ж зато, больше я не чувствую того долга. Мне не нужно тратить своё время преимущественно на защиту Габриеля и заботу о нём. Страх потери, ужас перед клятвопреступничеством исчезли. Теперь у него есть верные друзья, девушка и отряды народной милиции, готовые позаботиться о нём. Мы оба решили, что мою клятву можно считать исполненной.