– Я не верю в проклятия и суеверия, – сказала я, больше ради принца, чем ради себя. Он должен это сделать, иначе ему самому несдобровать. – И меня никогда не волновало, красива я или нет.
– Сейчас ты говоришь так, моя дорогая, но красота – единственное достоинство женщины, – ответила Лаймира. – Каждый раз, глядя в зеркало, ты будешь вспоминать, что уже никогда не будешь красивой. Ты пожалеешь, что сжалилась над другой женщиной, когда сама будешь достойна жалости.
Она протянула Киррику металлический прут. Он немного помедлил, прежде чем взять его. Императрица отступила в сторону, а песчинки встали позади нее. Они смотрели, что будет делать Киррик. Он застыл как вкопанный.
Улыбка Лаймиры стала шире.
– Кажется, я чую еще более сильную тревогу, Номер Восемь. И, – она картинно принюхалась и помахала рукой перед носом, – неужели ты лелеешь истинные нежные чувства к этой жемчужинке? Его Величество будет крайне разочарован. Он всегда выделял тебя среди прочих сыновей.
– Я не совершил ничего дурного, матушка-императрица, – сказал Киррик. – Эта жемчужинка ничего для меня не значит. Я медлил, потому что думал, как раскалить железо.
Он посмотрел вверх и закрыл глаза.
Свирепый ветер пронесся по лесу, и в небе полыхнула яркая молния. Искры упали на куст, который тут же вспыхнул. Киррик опустил прут в огонь, и, когда он вытащил его, кончик стал ярко-оранжевым. Киррик подошел ко мне, и от страха меня пробрала дрожь. Принц посмотрел мне в глаза и поднял прут, кончик остановился в каком-то дюйме от моего лица. От металла шел такой жар, что я почувствовала дурноту. Капли пота покатились у меня по спине.
Но Киррик остановился, замер так неподвижно, словно попал под заклятие. Он не сможет довести это дело до конца. Он не хочет причинять мне боль. Но если он этого не сделает, Лаймира накажет нас обоих.
Я не могла допустить, чтобы Киррик попал в беду. Поэтому я сжала зубы, собралась с силами и наклонила голову к раскаленному железу.
Глава 26
От жара моя кожа вскипела. Я закричала. Воздух наполнился запахом горящей плоти, таким гадким, что меня затошнило. Прикосновение железа длилось не более двух секунд, но мне казалось, что мое лицо пылает. Слезы потекли у меня по щекам. Перед глазами помутилось.
Я едва осознавала, что Киррик смотрит на меня с удивлением и ужасом. Прут выскользнул у него из пальцев. Снег зашкворчал.
Блестящие губы Лаймиры изогнулись в улыбку.
– Хорошо, Номер Восемь.
Песчинки развязали меня. Обессиленная, измученная, я просто рухнула на землю, не ощущая ничего, кроме своего пылающего лица.
Императрица рассмеялась, и ее довольный смех разнесся по лесу.
– Да, теперь ты отвратительна, верно? Конечно, я бы предпочла лишить тебя голоса, но сделка есть сделка. – Она щелкнула пальцами и приказала своим песчинкам: – Идите скажите той безмозглой жемчужинке, что сок йорланга уже не нужен.
Императрица изящным жестом подозвала к себе Киррика.
– Номер Восемь, ты можешь проводить меня в мои покои.
Киррик напоследок бросил на меня взгляд и пошел вслед за Лаймирой и ее песчинками, а я осталась лежать кульком на лесной подстилке. Я просто растворилась в боли. Из-за соленых слез обожженная щека болела еще сильнее. Я не знала, сколько так пролежала, прежде чем нашла в себе силы подняться.
Я села и увидела, что мой кулон лежит в нескольких футах от меня. Я подобрала его и сжала в ладони, чувствуя, как звенья цепочки впиваются в кожу. Я смотрела в глубь леса. Десятки клеток стояли на укрытой снегом земле. В них угадывались смутные очертания тел.
Была ли Рейди среди них?
Девушка, которая повесилась, по-прежнему лежала в клетке напротив меня, волосы все еще опутывали ее сломанную шею.
Я всегда считала, что только трусы, которые боятся испытаний, убивают себя, но сейчас, глядя на эту женщину, я не могла ее осуждать. Может, нам всем лучше было бы умереть, чем цепляться за осколки надежды.
Какой стану я, когда проведу в этом заточении не один десяток лет? Смогу ли сохранить надежду спустя годы во дворце? А если стану безделкой, как эта женщина, отчаюсь ли и поддамся ли безумию, как она?
Должно быть, я заснула, потому что, когда открыла глаза, солнце уже было высоко в небе. Я по-прежнему лежала под деревом, свернувшись калачиком, а клетки безделок при свете дня были такими же уродливыми и жуткими, как ночью.
Каким образом я провела ночь в Зимнем лесу и не замерзла насмерть? Было немного прохладно, но не более того. Я лежала, укутанная теплым одеялом, а рядом переливались огоньками угли потухшего костра.