— Ты называл или не называл меня долбаной идиоткой? — напряженного молчания в ответ было достаточно, что бы подтвердить то, в чем я уже была уверена. Спасибо большое.
— Даже будучи в лучшем месте в лучшее время, ты бы все равно это сказал, только я бы тебя не слышала, — выдавила я.
— От этого не становится лучше. Я тебе ничего не сделала, а ты ведешь себя как… как ребенок, у которого я украла рождественские подарки.
Его правый глаз начал дергаться, но он не опроверг мои слова.
Так что я пожала плечами. А что мне еще оставалось делать?
— Скажи мне, что я сделала?
Пауза становилась неловкой, когда он выдавил:
— Ничего, — губы Декса вытянулись в жесткую линию, не говоря ничего против того, что я была права.
— Ты ничего не сделала.
— Тогда почему? Потому что я не отсюда? Я дышу слишком громко? Или потому что …
— Ничего из этого. Я ведь уже говорил тебе, тебе стоит отрастить кожу погрубее, детка. Не обращай внимания, это не так уж и важно.
Кое-кто нарывался, и это был Декс.
К сожалению, та же особа, что нарывалась, выписывал мне чеки. Мне стоило прикусить язык. Я не собиралась извиняться за то, что не имею толстой кожи, как он выразился.
— Я не могу не обращать внимания, когда ты ведешь себя как придурок, — огрызнулась я. — Очевидно, что я тебе не нравлюсь, и это нормально. Ты зол прямо сейчас, опять, по какой-то причине, так что я лучше пойду, — мне стоило закончить предложение на этом. Но я продолжила. — До того, как ты доведешь меня до слез, Ваше Высочество.
Две вещи случились с жестким лицом Декса. Я могла увидеть, как он вздрогнул и сделал крошечный, едва слышный вдох. Потом он просто уставился на меня. Глаза в глаза. Мне пришлось поднять на него взгляд, потому что, хоть я и не была низенькой, он все равно возвышался надо мной.
Декс поднял руку и прижал кончики пальцев к верхней губе. Молчание. Его странный оттенок синих глаз проникал в мои, скорее в надежде, что я отступлюсь и вернусь к состоянию тихой избегающей слабачки.
— Послушай… Мне жаль.
Он только что сказал, что сожалеет?
— Я могу быть долбаным придурком иногда, — продолжил он.
Ладно, я не собиралась с ним спорить по этому поводу, хотя я не была полностью уверена, почему он раскаивался, или заботился о том, что он обидел меня. Наверное, это из-за Сонни. Я могла только представить, как он угрожал ему.
— Ты раздражительный и злой, — поправила я его, не удосуживаясь уточнить, что я назвала его придурком, по крайней мере, дюжину раз у себя в голове. Десяток раз в час, примерно. — Ты груб, и прости, что говорю это, но ты принимаешь дебильные решения. И ты меня считаешь глупой? Какого черта ты рискуешь поранить руку, влезая в драку с людьми? Вот это глупо. — Стоило ли мне заткнуться? Да. Заткнулась ли я? Нет. — И, в конце концов, что могло тебя так вывести из себя?
У меня заняло всего секунду, что бы понять, что я сказала. Что я наделала?
Постояла за себя. Вроде как. Ну, все равно, сказанного не воротишь.
Ноздри Декса раздулись, хотя лицо оставалось бесстрастным.
— Сказал же, я не хотел, — повторил он жестким тоном.
— Не все так просто, — я стояла там и чего-то ждала, только чего конкретно, я и сама не понимала.
— Все просто. Я сказал, что мне жаль, теперь ты можешь перестать злиться, — сказал он, как будто отдавая приказ.
Боже мой.
— Нет, — я посмотрела на него. – Это ничего не значит, если Сонни заставил тебя быть милым со мной.
Тот самый мускул на его шее дернулся опять, когда он уставился на меня.
— Послушай… — этот обжигающий синий взгляд медленно прошелся по моему лицу, опускаясь по телу, и снова поднимаясь вверх. Медленно, медленно, так медленно. Под густой черной щетиной его горло дернулось. Его голос стал грубее. — Мне жаль, хорошо? Разве этого не достаточно?
Это бесполезно. Мне нравятся слова. Я всегда любила слова. Я люблю свободу, которую ты обретаешь с ними. Я люблю манипулировать ими. И люблю, как они звучат, и силу, которую они имеют.
Но иногда, иногда, слов не достаточно.
Иногда, последовательность букв бессмысленна, в сравнении с действиями. Действия имеют силу хора, которая превышает силу солиста. Мои кости признали, что все, что я хочу получить — акапеллу этого человека.
«Будь выше этого», — любила говорить моя мама. Я, правда, хотела, но я пожала плечами. Мой вдох вышел неуверенным.
— Говоря, что тебе жаль, не исправит сделанного, по крайней мере, в моей книге. Я не могу просто забыть это за ночь.
Горло Декса опять дернулось, эти глаза прошлись по мне горящим взглядом.
— Я бы спросил, ты серьезно? Но вижу, что так и есть.