В беседке девушка первым делом посмотрела в вытащенное из сумочки зеркальце. Увиденное еще больше расстроило. Так и есть! На лбу на глазах наливается фиолетовым шишка. Покрасневшие и опухшие глаза полны слез, с ресниц потекла тушь. «Что же мне так не везет!» Она устало опустилась в кресло и тихо заплакала. Иван сочувственно посмотрел на подругу, вытащив платок, передал ей. Потом сбегал к реке, вернулся с мокрым от воды платком. Настя благодарно улыбнулась и приложила ко лбу. Стало немного легче. Иван, присел рядом и осторожно обнял девушку за талию.
— Спасибо Ванечка, — тихо прошептала Настя уткнувшись носом в плечо парня.
— Чип и Дэйл спешат на помощь! Зидана спасли! — пошутил Иван, одновременно почесывая лоб, ударился он тоже знатно.
— Мне больно! — снова чуть не плача, воскликнула девушка, — а ты все смеешься!
Она окончательно решилась. Сейчас или никогда! Настя подняла голову и поглядела на парня лихорадочно блестящими глазами.
— Ваня, ты хочешь быть со мной?
— Конечно, милая! — кивнул парень.
— Ты знаешь, что я поддерживаю идеи ревнителей справедливости. Пойми, мы с тобой очень разные, тебя все устраивает на Ковчеге, а я не хочу подчиняться правилам фашистского государства и не смогу жить с соглашателем.
Иван поморщился, снова она о своих дурацких ревнителях.
— Ты опять чушь говоришь! — взорвался Иван, — Какое фашистское государство?!
— Самое настоящее! На Ковчеге нет свободы. Советы Корабля и Этики контролируют все, включая личную жизнь. Они указывают нам, что делать, где жить, когда и сколько заводить детей. Мы здесь как в тюрьме.
— По-моему, все не настолько плохо. На планетах и космических станциях Солнечной системы тоже есть Советы и самое главное по-иному мы не выживем на Ковчеге.
— А вы пробовали жить по-другому? Свободно, чтобы никто не вмешивался в твою личную жизнь?
Парень насупился:
— Нет, но все и так очевидно, отсутствие дисциплины на борту приведет к гибели всего экипажа!
Девушка отбросила руки парня сверкнула глазами, с решительным видом сжала маленькие остренькие кулачки, выпалила голосом, дрожащим от слез:
— Короче ты со мной? Идти в общину ревнителей свободы не обязательно, но ты должен быть с нами, готов выполнять поручения и бороться вместе с нами за наши идеалы!
Если честно, то Ивану ожидал чего-то подобного, но так не хотелось! Выбор между долгом и любовью нелегок. Пришлось пинками разбудить парализованную волю, заставить ее вцепиться в мышцы и не дать сдаться.
— Ты меня что, вербуешь в вашу секту?
— Какую секту? У нас партия! — всплеснув руками, почти закричала девушка, — я предлагаю тебе быть со мной!
— Это будет предательством, — буркнул парень, отворачиваясь.
— В отношении кого? — Настя внимательно посмотрела на Ивана.
— Всех, отдавших жизнь во время полета! Я давал присягу служить Ковчегу…
— Ты опять про своего отца? Ты дурак, — злобно фыркнула девушка. Поднявшись с места, подхватила на руки собаку — Упертый дурак. Никогда не видела такого упрямца.
Иван судорожно сглотнул и отвел взгляд. Вот про отца не нужно было! Это святое… Ему было больно, но он уже точно знал, что не отступится. Мысли спутались окончательно, он промолчал, хотя мог, конечно, ответить что-нибудь подобающее.
Настю, несло, взмахнув пламенеющей гривой волос, она гордо вскинула подбородок. Нацепив на нос очки, подхватила на руки пса и пошла на выход. Остановилась у двери, повернулась к Ивану и гордо глядя на него сверху вниз, злющим голосом прошипела:
— Предательство, говоришь? Вот по отношению ко мне ты действительно предатель. Прощай, и не смей звонить мне больше!
Это окончательно добило Ивана. Сгорбившись, словно обухом по голове ударили, он молча сидел в беседке. Напоминанием об ушедшей любви на столе остался лежать букет с нежно-розовыми гладиолусами.
После ухода Насти он просидел в беседке еще минут десять. Желваки гуляли на скулах, выражение глаз как у побитой собаки. День когда он так отличился, стал худшим днем его жизни. В голове теснились самые яркие воспоминания из тех времен, когда все еще было хорошо. Их первый танец, первый поцелуй. В душе царили жалость к себе и обида. Наконец он поднялся и побрел по кирпичной дорожке к станции метро. Блестела яркая зелень тропиков, кричали пестрые раскрашенные птицы, но он не обращал внимания на окружающие красоты. Грохот водопада постепенно уменьшился пока не растаял за деревьями-великанами. В памяти вновь и вновь ставала картина как Настя гордо откинув голову и не оборачиваясь, уходила… Он снова и снова придумывал убедительнейшие доводы, способные доказать Насте, что она не права, что она не может с ним так поступить, но что-либо менять уже поздно. Видеть никого не хотелось и домой решил не ехать. Он сел в вагон метро шедший на морскую палубу.