Двое медиков-женщин, перевязали бойца и, осторожно придерживая за плечи, повели в тыл.
Женщинам не место на передовой, но Вайя, почему-то задерживалась, вопросительно поглядывая на Ивана.
— Чего? — приподняв щиток шлема угрюмо буркнул Иван.
— А где обещанная Вашими старейшинами помощь? — произнесла, прикрывая рот рукой и потупив глаза в землю, женщина.
— Ковчег делает все, что может, обещали что будет, значит нужно ждать и держаться!
Женщина подняла взгляд на землянина и уже разинула рот, собираясь что-то сказать, но в последний момент передумала, и опять потупила взгляд. Иван отвернулся и не видел, как она ловко, словно ящерка, уползла на тыловые позиции…
Всего через двадцать минут в блиндаже где укрылись от обстрела земляне послышался крик оставленного следить за противником наблюдателя:
— Гвардейцы пошли в атаку!
Иван выбрался из укрытия и занял свое место. Орудия врага продолжали терзать линию обороны Наемников, но на опушке уже появились густые цепи пехоты Высших. Видимо командующий карателями решил не рисковать боевыми машинами. Он поднял автомат, тщательно прицелился. Сквозь мушку все, что происходило в ее тесном обхвате, представлялось Ивану отдаленным и мутным, словно за синей сеткой дождя. Казалось, что все происходит не с ним, а с кем-то другим. Ствол расцвел на срезе пламегасителя хищным огоньком. С поражающим его самого хладнокровием Иван ловил в прицел фигуру ближайшего карателя и стрелял спокойными, ровными очередями по три патрона, как учили инструктора. Нового врага перечеркнуло свинцовую очередь, он отлетел на землю. Получайте уроды, лихорадочно подумал землянин.
— В кость попал, что ли? — вслух пробормотал Иван, иначе почему его так откинуло?
Машера, что-то услышав, повернулся и приподняв забрало, одобрительно подмигнул Ивану.
В рядах атакующих появились бреши. Врагов это не остановило, они перли на траншеи Наемников, словно наскипидаренные. Еще издали каратели начали стрелять на ходу из автоматов. Несмотря на разрывы тяжелых снарядов артиллерии Наемников, сплошной стеной вставших перед линией траншей и массированный ружейный огонь обороняющихся, грохочущее, дымящее скопище неотвратимо набегало на окопы.
Ровная строчка пуль смертоносной струйкой пробежала по брустверу окопа, красиво вздымая фонтанчики, Иван вздрогнул и на миг отшатнулся. Потом он почувствовал, как ярость бросила его вперед и прильнул к теплому прикладу автомата.
Пехота Высших сумела приблизиться к укреплениям на расстояние броска гранаты. Дымные стебли полетели к окопам, на кромке траншей поднялись, глуша огневые точки, кроваво-красные цветы разрывов.
— Гранатой — огонь! — заполошно заорал поблизости кто-то из командиров Наемников. «Наши» тиадары в окопах по соседству принялись в ответ швырять черные мячики ручных гранат, впереди загрохотало — то ли гранаты, то ли Высшие напоролись на противопехотные мины.
Иван стрелял, разряжая раз за разом магазины; ни о Насте, ни о маме он не думал- некогда, только одно он хорошо ощущал, потные ладони. Из-за них непослушно выпадали из пальцев полные магазины, а всегда удобное цевье автомата выскальзывало из рук словно намыленное. Чтобы избавиться от мерзкого ощущения он периодически доставал из кармана траншеи тряпку, но это помогало мало, через минуту руки становились снова потными, как и раньше. Гвардейцы то и дело докатывались до окопов, и тогда поле боя вскипало ожесточенными рукопашными схватками. Наконец они не выдержали и начали отступать к лесу.
Все последующие события для Ивана смешались в кровавую какофонию, он смертельно устал, не столько физически, сколько в моральном плане. Новые атаки, пусть и не такие ожесточенные как первые, следовали одна за одной. Враг надломился внутренне и больше не напирал с безумием смертников. Еще дважды Высшие бросались в наступление, залегали, снова поднимались, но с каждым разом все с меньшим напором. Стало очевидно, что их силы иссякают, но и защитников становилось все меньше. По итогам первых часов войны наемники потеряли убитыми и ранеными до трети бойцов, сумев нанести гвардейцам Высших, несмотря на их численное преимущество, многократно большие потери. На пространстве перед второй линией окопов навечно застыли сотни трупов и десятки подбитых боевых машин. Исход сражения замер в шаткой неопределенности. Кто сейчас переупрямит, перетерпит противника, тот и победит.