Решение Хаффнера бежать политически мотивировано в широчайшем смысле. "Нелегальные" отношения с женщиной, ставшей позже его женой, играют в совокупности причин для бегства большую роль, которые всё же по праву можно внести в рубрику "личные причины". "С ужасными угрозами это государство требует от этого частного лица, чтобы он отказался от своих друзей, покинул свою подругу, отказался от своих взглядов, принял предписанный образ мыслей", — пишет Хаффнер в прологе к "Истории одного немца". Там трудно провести границу между политикой и частной жизнью, поскольку ведь тоталитарное государство само постоянно эти границы нарушает. К особенностям тех лет принадлежит то, что сначала следовало выучить, как пишет Хаффнер, "что нацистская революция устранила старое разделение между политикой и частной жизнью, и что невозможно трактовать её просто как политическое событие". Первая и возможно естественная, весьма распространённая по крайней мере в Германии реакция — уйти в частную жизнь, если "снаружи" становится неуютно — была закрыта. "Куда бы ни уходили — повсюду находили снова как раз то, от чего хотели убежать".
Единственно возможный вывод
Эмиграция — это никогда не добровольный процесс. Она является результатом противопоставления отдельного человека обществу, в котором он живёт, и он начинает рассматривать вопрос о том, чтобы уехать, поскольку не видит никакого иного выхода. Этот процесс принятия решения занял у Хаффнера более пяти лет.
Не то, чтобы ему требовалось это долгое время, чтобы выяснить для себя характер Гитлера или нацизма — первые мысли об эмиграции были у него уже в 1933 году. В "Истории одного немца" Хаффнер описывает компромисс, о котором он в конце концов договорился со своим отцом, как альтернативу эмиграции: он едет в Париж, чтобы получить там степень доктора по международному частному праву. Одновременно он хотел выяснить возможности остаться во Франции. В действительности Хаффнер в 1933 году не находился в Париже, а сначала провёл время в упомянутом им в "Истории одного немца" военизированном оздоровительном лагере для юристов-стажеров в Ютерборге. Вслед за этим он поступает в редакцию "Vossischen Zeitung" и таким образом своей кожей переживает конец этой традиционной газеты в начале 1934 года. Лишь после этого он едет в Париж. Однако одно дело — находиться в глубоком внутреннем антагонизме к угрожающему политическому развитию своей страны, и совсем другое дело — действительно покинуть эту страну, к которой чувствуешь свою принадлежность по языку, культуре, работе и образованию, и возможно, навсегда. Это имеет значение лишь тогда, когда не чувствуешь для себя непосредственной угрозы.
Гитлер не сделал проще решение своим "психологическим мастерством", как Хаффнер представил спустя десятилетия в "Заметках о Гитлере" исходя из своего собственного опыта: "Сначала возбуждение страха посредством беспорядочных угроз, затем суровые, однако остающиеся за уровнем угроз меры террора и после этого постепенный переход к почти нормальности, однако без полного отказа от некоторого террора на заднем плане".
Решение на эмиграцию было без всякого сомнения самым драматическим и важнейшим в жизни Хаффнера. Он использовал своё положение редактора литературного приложения журнала мод, чтобы получить необходимые документы для заграничного репортажа из Англии. Когда он в конце концов ночью с 28 на 29 августа 1938 года поднялся в Берлине на поезд в Хук-ван-Холланд[14], то на границе не ожидалось никаких трудностей, поскольку министерство пропаганды одобрило поездку.
Его беременной подруге уже в июне со второй или даже с третьей попытки наконец удалось легально выехать. Хаффнер оставался в Берлине, тщательно готовил своё собственное бегство и организовал перевозку мебели своей подруги в Кембридж, причём он справился с трюком — поместить свои собственные пожитки в домашнее имущество своей будущей жены. По утрам до работы Хаффнер, говоривший по-французски гораздо лучше, чем по-английски, брал частные уроки, чтобы улучшить свой школьный английский. Англия была собственно "неправильной" страной эмиграции для Хаффнера, но всё же она уже скоро должна была оказаться правильной. Он был избавлен от ужасной судьбы многих немецких беженцев во Франции.
Лишь очень немногие были посвящены в план бегства. Ни разу об этом не сказали его матери — что он планировал остаться в Англии. В "Немецком Издательстве" (до 1937 года издательство "Ульштайн") было несколько посвященных: те, кто помогли ему получить выдуманный запрос на выезд. Если угодно, они были помощниками в бегстве. Молодой человек по имени Гельмут Киндлер должен был уже через несколько дней сесть на его стул. Хаффнер сам предложил его кандидатуру своим начальникам, которые знали о его планах бегства и поддерживали его.