С конспектом этих воспоминаний Вы обратились в издательство "Secker & Warburg"?
Да, причём Секера тогда уже не было, он сохранялся ещё только на вывеске. Однако книга так и не была закончена. Рукопись всё ещё лежит в ящике письменного стола. Когда разразилась война, у меня было чувство, что теперь наступило слишком серьёзное время для этих личных, воспринимавшихся литературно воспоминаний. Я принялся писать систематически.
У меня ведь помимо всего прочего было ощущение того, что англичане знают о внутренних немецких делах и чего не знают. Они знали очень немногое. Существовало либо мнение, что все немцы стали нацистами, либо мнение, что в Германии существует чудесная оппозиция, которая в скором времени возьмёт власть. Оба мнения были распространены, и оба я находил ошибочными.
Я попытался написать дифференцированный, однако же объективный, серьёзно обдуманный анализ массовых настроений в Германии. Из этого получилась книга "Германия: Джекилл и Хайд". "Варбург" весьма охотно согласился на моё предложение написать эту книгу и платил мне далее мои два фунта в неделю. Рукопись на немецком, впрочем, оказалась потерянной. Мне теперь несколько раз предлагали разрешить перевести английский текст обратно на немецкий, но я этого не очень хотел бы. Я написал эту книгу для англичан того времени; для нынешней немецкой публики она не задумывалась.
Так что книга была создана в первую военную зиму, когда война, так сказать, ещё была ненастоящей. Мне очень повезло, потому что я как раз её закончил, когда меня интернировали в первый раз. Это было в феврале 1940 года. Англичане пытались быть очень пунктуальными с эмигрантами. Существовали так называемые "трибуналы", следственные трибуналы, состоявшие из одного человека, в которых немножко трясли отдельных эмигрантов. Проверялись взгляды и обстоятельства жизни, чтобы увидеть, не подвергались ли люди какому-либо искушению, поскольку у них не было надёжного существования. Не следует представлять себе это как немецкий судебный процесс. Людей выслушивал этот один человек, опрашивал, и притом не очень обстоятельно. Большей частью это был адвокат, не судья — в Англии это очень редкая и высокая должность — однако всё же как правило кто-то с юридическим образованием.
Со мной этот человек, что вёл трибунал в Кембридже, не смог начать ни с чего. Он вероятно думал, это вовсе не еврей, его не преследовали, теперь он здесь женился на еврейке, однако это могло также быть предлогом, возможно он всё же германский агент — посадим-ка мы его лучше за решётку и интернируем. Так в феврале 1940 года меня в первый раз интернировали. Мою жену тогда не интернировали, ведь она была для Гитлера еврейкой. Тем самым в глазах англичан у неё было основание эмигрировать. Кроме того, она ведь должным образом вступила в брак. Однако со мной вставал вопрос — кто же это собственно такой, чего он искал в Англии и на что он собственно говоря живёт — ведь по сути два фунта в неделю не были основой для жизни.
Так я попал в очень смешной лагерь — Ситон в графстве Девон. Собственно, это был "лагерь для отдыха" с маленькими хижинами и большим зданием, где можно было питаться. Он был рассчитан в первую очередь на лето. Теперь же была довольно суровая зима. Все эти хижины не отапливались, и потому в них было некомфортно. Однако с нами обращались очень порядочно и прилично. Я не могу пожаловаться на оба моих интернирования. Еды также было достаточно, и кроме того, комичным образом мы были избавлены от забот. Теперь обязанность заботиться о моей семье лежала на англичанах. Ведь из лагеря для интернированных я не мог больше ничего сделать.
Лагерь был настоящим срезом с общества тогдашней Германии. Были настоящие про-нацисты, были также крупные анти-нацисты, было довольно много коммунистов — Россия и Германия были ведь тогда почти союзниками, и коммунисты так или иначе не были уважаемыми в Англии и их очень охотно интернировали. Была также команда и пассажиры с судна организации KDF[4], захваченного с началом войны где-то в мировом океане и интернированного, и это также снова было срезом немецкого общества. Когда-то это были совершенно нормальные, аполитичные немецкие рабочие или обыватели. Однако естественно, что на судне была также ячейка гестапо, которая должна была наблюдать за этими людьми, и это были настоящие нацисты. Так что мы все сидели в этом лагере, домик рядом с домиком. Я снова был почти что немножко в Германии, разве что только под надзором англичан.