— Значит, ты отрицаешь, что его смерть была не совсем обычной? Учимитль, мне достаточно будет расспросить рабов или проверить записи…
— Ничего необычного в его смерти не было, — огрызнулась она, пожалуй, слишком резко.
Ничего необычного? В груди снова образовалась пустота. Неужели Шоко не ошиблась, и Учимитль в самом деле виновата?
— Почему ты так говоришь?
— Потому что смерть моего мужа никак не связана с болезнью Китли. У Тлалли было слабое сердце. Сражения в дальних краях вымотали его, и он умер. Вот и все.
— Говорят, вы ссорились.
Учимитль кивнула, и отражения на маске зашевелились. Я почувствовал, как к горлу поступает тошнота.
— Верно, ссорились, и часто. Хочешь, чтобы я солгала и сказала, что у нас была счастливая семья?
— Нет. Хотя я был бы рад, если бы ты нашла свое счастье.
— Мы не всегда получаем то, чего хотим, — ответила Учимитль. — Акатль, поверь мне. Тлалли умер у меня на глазах. От сердечного приступа. То, что происходит сейчас, никак с ним не связано. Все дело в Мацауатле. У него есть враги…
— Ты уже говорила, — кажется, она искренне верила в то, что происходящее не имеет отношения к смерти Тлалли, но я мог и ошибиться. — Почему ты пришла ко мне, Учимитль?
Теперь в ее низком голосе звучал гнев:
— Я подумала, что ты поможешь. Придумаешь что-нибудь. Проклятие не так уж сложно снять, в конце концов. Но, похоже, ты и тут не справился.
— Я…
У меня не осталось слов. Я вспомнил то время, когда с легкостью читал выражение ее лица и мог угадать ее мысли еще до того, как она озвучивала их. Теперь у меня не было такой возможности. Я обманул ее надежды, и из-за этого злился на самого себя, ощущая собственную беспомощность и бесполезность.
— Из меня плохой чудотворец, — наконец выдавил я.
— Да уж. Я подумала, ты сумеешь…
Она вдруг оборвала себя, словно и без того сказала слишком много.
— Что сумею? Ты ничего мне не сказала. Спряталась от меня под маской. Ты врешь мне.
— Нет, — маска снова повернулась ко мне, являя застывшие черты.
— Тогда скажи мне, что ты скрываешь под маской. Пожалуйста.
Поговори со мной, мысленно заклинал я ее. Не прячь от меня свои тайны, Учимитль. Прошу тебя.
— Ничего, — ответила она ровным голосом. — Тебя это не касается, к тому же ты все равно не сможешь ничего сделать. Мне уже не помочь, Акатль. Сейчас только мой сын имеет значение.
— Тогда расскажи о своем сыне.
— Мацауатль почти не говорит о других воинах, — с явным, нескрываемым сожалением ответила Учимитль. — Но я кое-что понимаю и догадываюсь, что ему тяжело. Его не любят. Есть такие, кто порадовался бы его неудаче. Имен я не знаю.
— Понятно, — я встал, собираясь уходить. — Тогда я поговорю с Мацауатлем. Где он сейчас?
Маска обернулась ко мне со стремительностью растревоженной змеи:
— Это не выход.
— Тогда скажи, что мне делать.
— Нет.
Я слышал в ее голосе страх. Мне вспомнилась девочка, с которой мы играли когда-то — девочка, которая однажды вскарабкалась на праздничный шест и стояла там, со смехом подначивая меня забраться за ней и поймать ее. Она никогда ничего не боялась.
— Учимитль…
Она лишь покачала головой:
— Ищи Мацауатля на учебной площадке.
Ее голос вновь стал бесстрастным, и эта перемена добавила мне беспокойства.
Мацауатль со своим отрядом был на учениях. Я направился к тренировочным площадкам, не переставая думать об Учимитль и нашем детстве, о том, как мы бегали по полям кукурузы, раскинувшимся вокруг Койоакана, а потом, успокоившись, мечтали о будущем.
Любил ли я ее?
Годами я убеждал себя, что ответом на этот вопрос будет «нет». Но теперь пришлось признать, что она всегда волновала меня. Я не испытывал сожалений, принимая жреческий сан, но что-то я при этом утратил — драгоценную малость, которую уже не мог вернуть.
На площадках воины сражались друг с другом макуауитлями — деревянными мечами, лезвия которых были утыканы осколками обсидиана. Несколько человек закончили упражняться и теперь стояли чуть в стороне от остальных; их голые руки блестели от пота. Я подошел к ним:
— Я ищу Мацауатля.
Один из воинов коротко хохотнул, его товарищи ухмыльнулись в ответ.
— Да неужели?
Лицо смеявшегося мужчины покрывали глубокие шрамы, одет он был в накидку из перьев кецаля, а на руках носил плетеные кожаные браслеты — знаки текиуа, прославленного воина, захватившего больше четырех пленников. И высокомерие у него было соответствующее. Я ответил: