Из Берлингтона, штат Вермонт, пришло известие, что убийство полицейского Перецки приписывают тому же маньяку, который задушил Кристу Албемарль, любимицу младших классов Трэск-Академи. Сумасшедший покончил с собой, чтобы избежать неминуемого ареста. Статью иллюстрировало смазанное фото Стефано.
Нью-йоркские медиаакулы подхватили и развили тему. Туманно ссылаясь на Интерпол, они связали с маньяком-самоубийцей ряд актов политического саботажа, а также убийство Верены Станкович.
Сообщалось о шумной криминальной разборке на юге штата Мэн, после которой возле заброшенного мотеля нашли четыре трупа приезжих итальянцев. Единственную уцелевшую фигуру этой перестрелки, итальянку Сильвию Меццатто, бегущую по полю со снайперской винтовкой в руках, снес с перепугу какой-то нервный коп. Из ее оружия был убит старейший участник инцидента, Паоло Андолини, бывший венецианский судья.
Выяснились и обстоятельства кончины Морсби. Виктор Талент, оказывается, пытался спасти своего пожилого друга, павшего от случайной пули в перестрелке наркоторговцев. Эту версию подтверждали смазанные кадры видеосъемки какого-то «случайного прохожего», продемонстрированные растроганным до слез телекомментатором перед переходом к рекламной паузе.
Боль в глазах Джо ослабевала, но на возвращение зрения надеяться не приходилось. Врачи обещали лишь, что она сможет отличить свет от тьмы. По ночам в ее сны врывались кошмары прошлых дней, и она просыпалась, покрытая потом, на прилипших к телу простынях. Физическая близость, секс не приносили облегчения, как будто чувства ее хранились где-то отдельно, в морозильной камере. Виктору казалось, что им не хватает постоянной угрозы, без которой отношения становились плоскими и бесцветными, как зуммер АТС в телефонной трубке. Собственное тело тоже ему не подчинялось, его бросало то в жар, то в холод, словно во время тяжелой болезни.
Однажды после Нового года Джо подошла к окну, уставилась незрячими глазами на Лонг-Айлендский пролив. Она тяжело вздохнула и развела руками. Виктор подошел сзади и осторожно положил ладонь на ее затылок.
— Морские монстры отобрали у меня глаза, Виктор. И по заслугам.
В ее голове бились, требовали искупления безымянные тени жертв семи веков.
— Морские монстры пытались тебя утопить. Но у них ничего не вышло. И они вернули тебя мне. Мы должны закончить начатое, ты и я.
Она подалась назад, прижалась к его груди.
Паспорта Марианны выглядели подлинными и сработали безупречно. Клерк «Алиталии», вернув им документы с тиснением «Repubblica Italiana», улыбнулся. Его «Добро пожаловать домой» звучало без следа иронии.
Когда лайнер оторвался от взлетной полосы, Виктор по привычке обернулся и огляделся. Старшая стюардесса на ходу смотрит в зеркальце, проверяет макияж. И никаких провожатых. Лишь мрак воспоминаний.
Эпилог
В АДМИРАЛЬСКОМ ЗАМКЕ
83
Зимой артрит Ансельмо разыгрывался не на шутку, особенно в январе. Бог отвернулся от Венеции, все тепло и свет послал на юг, в море, куда даже местные рыбаки не заплывают. И Ансельмо не торопился с доставкой чемоданов вновь прибывших постояльцев.
Время ползет к коктейлю. Постояльцы еще только пробуждаются от дремы после ланча и подумывают, во что нарядиться к ужину. Последний вапоретто пропыхтел к причалу. Ансельмо провел расческой по усам, подчеркивая следы былой жгучей синевы в сивой щеточке, застегнулся на все пуговицы и величественно прошествовал к причалу отеля. Он все еще сохранял абсолютную власть на подступах к древней обители.
Гостей в это время года немного, суденышко почти пустое. Тем обстоятельнее поклон, отвешиваемый каждому прибывающему. Парочка из Германии ответила беглой улыбкой и, не заботясь о ночлеге и постели, устремилась прямо в бар. За ними…
Сестра? Характерная верхняя губа, походка… Ее поддерживает седовласый джентльмен… Неужто? Ансельмо даже не пытался сдержать слезы.
Дотторе вернулся с ней!
Виктор уже тряс обе руки старика:
— Я нашел ее, Ансельмо!
— Отель ждет вас, дотторе. И вас, синьорина. В каком номере вы останавливались в прошлый приезд?
— В четыреста втором, на восточной стороне.
Ансельмо позабыл про артрит.
— О нет, не в это время года. Слишком холодно. Я помещу вас на юге. Теплее. Тише, спокойнее. Вы ведь любите тишину?
Джо кивнула с улыбкой. Еще бы!
— Да, мы очень ценим тишину и покой.