Что-то не припоминаю ни одного крупного исторического события, связанного с танцами.
– Да и в мою молодость танцевали иначе, нежели сейчас.
– О да, совершенно с вами согласна. То, что нынешняя молодёжь кощунственно называет танцами, все эти ужасные дерганья и виляния, никак не может претендовать на столь высокое и гордое звание. Девушки!
Мы потянулись на середину зала, делясь, как обычно, на пары, однако мужчина заступил мне вдруг дорогу, подал руку. Собравшаяся было встать со мной Беатрис так и замерла.
Обязательно выказывать внимание при всём классе?!
– Простите, господин Скай, но не думаю, что хорошая идея, – пробормотала я.
– Должен же я убедиться, что хотя бы на уроках танцев вы не спите, – заметил Гален насмешливо. – Ну же, Женевьева, я не кусаюсь.
Зато я кусаюсь. И готова покусать прямо здесь и сейчас!
– Ах, господин Скай, для меня было бы большой честью стать вашей дамой и продемонстрировать вам… – начала Беатрис, хлопая усердно ресницами.
– Что бы вы ни желали мне продемонстрировать, госпожа Овертен, не думаю, что я готов к такому потрясению, – возразил мужчина.
Беатрис вспыхнула повторно, на сей раз от куда более искреннего возмущения.
– Женевьева?
Во избежание возможной пикировки я покорно вложила свои пальцы в ладонь Галена, чувствуя на себе удивлённые, непонимающие взгляды как одноклассниц, так и госпожи Лораны. Учительница-то, верно, полагала, что они с Галеном встанут у стеночки и будут обсуждать достижения учениц или вообще перейдут на темы отвлечённые. Госпоже Лоране уже за сорок и она, высокая и сухощавая, не относилась к тому счастливому типу женщин, что и в столь «почтенном» возрасте прекрасно выглядят и способны дать фору иной молодке.
Гален вывел меня на середину зала, встал передо мной. Учительница, недовольно поджав тонкие губы, отвернулась к патефону.
– Так что вы изучали?
– Менуэт.
– Прекрасный выбор.
С лёгким похрипыванием зазвучала музыка. Я присела в неглубоком реверансе, мужчина поклонился, подхватил мою руку и поднял её на нашими головами.
– Простите, господин Скай, но, по-моему, это не совсем то, – попыталась объяснить я.
– В моё время менуэт танцевали так, – не смутился Гален.
Как будто это его время было лет сто назад, не меньше!
Шаг друг к другу, шаг назад. И ближе, чем следовало, чем мы разучивали.
– Я не мог не отметить ваших… хм-м, нетрадиционных взглядов, – произнёс мужчина негромко.
– Каких же? – ещё ближе – и моя подтянутая корсетом грудь упрётся в его.
Смена рук. Пальцы, как и вчера, прохладные. Не тёплые и не холодные, а именно прохладные, будто только-только прогретая солнцем вода.
– Что-то о долгом потребительском… трахе, торжестве добра в финале, любви к совратителю. Злостному.
Он слышал? Но как?! Говорила я тихо и даже если предположить, что в это время оба учителя уже стояли в коридоре возле двери, то сами створки были закрыты плотно. И дверь в танцевальном зале толстая, дубовая.
Поворот, поклон – в теории. Гален поклон пропустил, вместо этого обнял меня за талию, закружил на месте, держась сбоку от меня, но наблюдая за выражением моего лица. В одну сторону, затем в другую, пока я решала судорожно, удивиться или оскорбиться. Развернул меня вокруг собственной оси, притянул к себе и вообще повёл в вальсе, вынудив остальных девушек с визгом, спотыкаясь суетливо, броситься врассыпную.
Не знаю, что там во времена молодости Галена танцевали, но это точно был не менуэт.
– Вы подслушивали? – выдохнула я наконец, когда темп немного замедлился, а большая часть зала осталась в нашем полном распоряжении. Девушки сбились у стен, разглядывая нас настороженно, испуганно.