– Ты простишь меня? – спросил негромко.
– За что? – повинуясь движению мужской руки, я повернулась лицом к Вэйду.
– За отсутствие шёлковых простыней и ложа, усыпанного лепестками роз. Стена в ванной комнате – это не слишком романтично, я понимаю. Да и не особенно удобно.
– По древним обычаям моего народа наш первый раз должен проходить на пляже или на скале, пред лицом моря и неба, которые благословляют свою дочь. Проливается девственная кровь как дар богам, и мы становимся взрослыми.
– Прямо на голой скале? – уточнил Вэйд, скользя губкой по внутренней стороне бёдер, стирая следы «божественного приношения».
– Да, чтобы ничто не мешало не только соединению двоих, но и их слиянию со стихией. Таковы были обычаи. И в те давние времена смертные мужи почитали за великую честь быть выбранным одной из нас, дабы стать её первым партнёром.
– Интересно. Надеюсь, после этот бедолага не съедался?
– Нет, к сожалению. Он целым и невредимым возвращался домой и хвалился, кого он круто поимел, – я протянула руку. – Моя очередь.
Вэйд отдал мне губку. Я взяла с полочки открытую бутылочку с мылом – кажется, это был единственный пузырёк, замеченный мной в ванной, – налила на губку густой белой жидкости.
– Не так уж и важно, где. Главное – с кем, – добавила я. – Повернись, я посмотрю царапины.
– Не стоит беспокоиться, – возразил мужчина, не глядя на меня. – На мне быстро заживает.
– Я тебя не ногтями оцарапала, – напомнила я. Вот упрямый! – А моими коготками при желании можно горло человеку разорвать.
– Ева, действительно не нужно, – в голосе появилась странная интонация, какая бывает иногда, когда не желают в чём-то признаваться. И это не великий и ужасный секрет, не серьёзный проступок, просто мелкая, но оттого не менее неприятная правда.
– Вэйд, – я тоже могу быть упрямой.
Вздох тяжелый, недовольный, и мужчина неохотно повернулся спиной ко мне. Царапины не кровоточили, и впрямь уже затягиваясь. Я перевела взгляд на татуировку на правой лопатке и застыла.
Как и большинству нелюдей, да и многим людям, мне знаком этот чёрный узор, переплетение двенадцати лучей-щупалец, похожий на стилизованное изображение солнца.
Знак братства Двенадцати.
* * *
Шумела вкрадчиво вода, наполняя небольшое пространство кабинки новой порцией пара. Душистое мыло впитывалось в губку, которую я сжимала в растерянности.
Вэйд. Вэйдалл, один из ордена Двенадцати.
Неудивительно, что он так внимательно смотрел на меня, когда снял свою маску. Ждал, узнаю ли я его в лицо – Вэйдалл появлялся на общественных мероприятиях Тирса, и многие жители города видели его, как, например, та же Беатрис на открытие театра и праздничном вечере в городской ратуше. Да она даже танцевала с ним!
Маска. Секретность. Регенерация. И Вэйдалл приехал в Тирс два месяца назад. Гален с его фальшивым насквозь досье – месяц назад. Примчался следом за хозяином, девственницу ему искать, пока господин на светских мероприятиях охмуряет Вивиан Дарро?
– Я же говорил, что не стоит, – мужчина обернулся ко мне.
Я отступила к стенке, чувствуя, как вода из душа потекла по моему плечу, руке и боку, смывая мыльную пену.
– Вэйд… То есть Вэйдалл… То есть милорд… – смутившись, я потупилась, с повышенным интересом разглядывая воду под моими босыми ступнями.
Разумеется, я ожидала увидеть члена Двенадцати на балу у старшей леди Дарро, хотя бы мельком и издалека, но меньше всего я предполагала, что встречусь с собратом на неделю раньше и… и при таких обстоятельствах. Он стал моим первым партнёром… в ванной комнате. И стоим мы теперь в душе. Голые и мокрые, да.
– Вэйд, – мужчина забрал у меня губку, положил на полочку. – Не милорд. По факту у меня и титула нет. Род того, кого я когда-то считал своим отцом, давно прервался, а если бы и нет, то наследовать я в любом случае права не имею, – Вэйдалл шагнул ко мне вплотную, упёрся руками в мокрую стенку по обеим сторонам от моего лица. – Ты всё равно пахнешь гиацинтом. Даже мыло не перебивает. Полагаю, ничего лестного о братстве ты не слышала, раз моя принадлежность к ордену взволновала тебя сильнее, чем стена.