Только к вечеру, анализируя своё сегодняшнее недолгое общение с Галеном наедине, я вспомнила, что он тоже упоминал о запахе. И даже что через запах устанавливается эмпатическая связь. Связь кого с кем? И я не обратила внимания в школе, но сейчас, размышляя, поняла, что учитель ко мне именно принюхивался, жадно, глубоко. Как же он сказал? Если это не пройдёт, то мы все крупно влипли?
Мы? Не «он», не «вы» – «мы все».
Из-за моей задумчивости рабочая смена в «Маске» прошла не очень удачно. Я пела без энтузиазма, пару раз чуть не пропустила своё вступление и едва не упала, неудачно повернувшись на сцене. И я поймала себя на мысли, что пытаюсь рассмотреть собравшихся, вглядываюсь в скрытые полумраком зала лица, ища знакомые. Почему-то я уверена, что Вэйдалл вряд ли посещает подобные заведения – в отличие от Галена, – да и наверняка сейчас он на очередном светском рауте, выгуливается под ручку с Вивиан. Улыбается нежно юной леди, трепетно пальчики её целует… а моя буйная фантазия послушно облекает мысли в картины, раскрашивает подробностями, разбавляет голосами и воображаемыми живо диалогами.
И моя мама, и леди Идэна рассказывали, что наша более необузданная, полагающаяся на инстинкты половина резка в суждениях, скора на спонтанные решения, в то время как человеческая за века адаптации и жизни среди людей научилась взвешивать, обдумывать, выжидать и наблюдать, прежде чем делать окончательный выбор. Моя внезапная ревность всего-навсего продиктована собственническим инстинктом дикой сирены, избирающей мужчину по простому принципу «нравится-не нравится», и её не волновала видовая принадлежность этого мужчины, доводы человеческого рассудка, общественные нормы морали. Сирена не желала, чтобы её мужчина проводил время с посторонней самкой, флиртовал с ней, даже смотрел на другую. Сирена хотела, чтобы он был рядом, восхищался ею, своей женщиной, чтобы она могла петь лишь для него одного.
Или не совсем для него одного.
Против компании Галена сирена тоже не возражала. Наоборот, была «за» всеми перьями.
Ещё немного, и у меня начнётся раздвоение личности. Как в детстве, мне хотелось и шоколадное пирожное с орехами, и песочную корзиночку с взбитыми сливками.
Проспала я до полудня, а после обеда я, Стасия и Аиша отправились в Тирс к модистке за нарядами для бала у леди Дарро. Хотя у госпожи Нельды сегодня тоже выходной, женщина оставила Стасии ключи от салона, чтобы мы могли без суеты и лишних глаз примерить и забрать платья. Вернулись в замок часам к пяти, опустились на террасу шумной, смеющейся гурьбой, предварительно разложив упакованные в чехлы наряды на балюстраде и только затем сменив ипостась.
– Ева! – на террасу выглянул Тито. – Тебя-то мне и надо.
– Зачем? – обернулась я к сатиру.
– Мама! Мама вернулась! – мимо Тито пронеслась Айлина, светловолосый всклоченный вихрь семи лет от роду, бросилась к Аише. – Мама, а можно мне твоё платье посмотреть?
– Там у Идэны и Эдварда гость, – пояснил сатир.
Мы переглянулись удивлённо. Гости в «Гнезде» бывали редко, а уж светские визиты и подавно никто не наносил.
– Хорошо, постараемся не устраивать гостю бесплатный стриптиз, – заметила Аиша покладисто, наклонившись к дочери.
– Вы уж постарайтесь, не уроните чести дома, – Тито улыбнулся хитро, с непонятным предвкушением. – А то потом Еве будет стыдно вас на свадьбу приглашать.
– На какую ещё свадьбу?! – ахнула Стасия.
А я вспомнила. И, прижав к обнажённому телу платье в сером чехле, бросилась прочь с террасы.
Вэйдалл! И его визит моим опекунам! Как я могла забыть?!
Спустилась на второй этаж, где располагались наши комнаты, влетела в свою спальню и, бросив платье и сумку с одеждой на кровать, метнулась к шкафу. Что надеть – более приличествующее молодой девушке платье или штаны с простой блузкой? Хотя какая разница? Достала из шкафа длинное светло-синее платье, натянула впопыхах прямо на голое тело, кое-как пригладила волосы перед зеркалом, влезла в домашние туфли и бегом на первый этаж.