Жаркое средиземноморское солнце уже давно перевалило за полдень, но, казалось, не оставило намерения подпалить высохшую траву, густо присыпанную хвойными метелками кипарисов. Время было обеденное, и сопровождавшая нас женщина поглядывала на часы.
Начали с ряда, расположенного вдоль стены. Ведь Энгельгардт писал: «Близ церковной ограды».
Как и внутри церкви, здесь тоже встречались русские имена, но Корсакова среди них не было…
Оставались два последних ряда, за которыми лежала территория уже другого — голландского кладбища. На одном из стоящих почти вплотную к ограде памятников было начертано имя Корсакова. Но теперь, когда столь затянувшиеся поиски наконец завершились, в это трудно было поверить. Снова и снова перечитывал я короткие, сглаженные солнцем, ветром и дождями французские строки:
Здесь покоится прах
НИКОЛАЯ КАРСАКОВА,
скончавшегося во Флоренции
8 октября 1820 года.
Дата указана по новому стилю. В фамилии первая гласная — «а». Раньше часто говорили Карса́ков, хотя правильнее — Ко́рсаков, так же, как Римский-Ко́рсаков. Кстати, друг Пушкина и композитор принадлежали к одному роду, бравшему начало от чеха Жигмунда Корсака и его сына Венцеслава, приехавшего в русские земли в 1380 году. В XVII веке одна из ветвей этого рода, на основании того, что он происходит из страны, входившей в состав Священной Римской империи, получила право носить двойную фамилию: Римские-Корсаковы.
На памятнике поверх надписи детской рукой мелом были нарисованы смешные фигурки. Совсем как у Пушкина:
Но жена сторожа, смущенная тем, что мы можем принять это за проявление непочтительности к памяти покойного, крикнула своей дочурке, чтобы та мигом принесла ей смоченную губку, и принялась торопливо протирать мраморную поверхность.
Но где же эпитафия, сочиненная самим Корсаковым? Она, чуть измененная по сравнению с текстом в книге Гаевского, высечена по-русски внизу на задней стороне памятника:
Памятник по тем временам прост и скромен. Он не похож на гробницы с возлежащими фигурами в человеческий рост, каких немало и поблизости от него. На почти ушедшем в землю основании стоит блок белого мрамора. Единственные его украшения — две опоясывающие ленты орнамента да надставка в «греческом стиле». На лицевой ее стороне в полукруге изображена отлетающая бабочка, на задней — три перевязанных стебелька с маковыми головками — символы души и сна в мифологии древних.
Тому, кто поставил его, суждено было со временем ответить на вопрос Пушкина:
и исполнить его предсказание:
После шестидесяти лет, проведенных на дипломатической службе, находясь в отставке, хотя и сохраняя должность члена Государственного совета, Александр Михайлович Горчаков умер в одиночестве 22 февраля 1883 года последним из двадцати девяти лицеистов первого выпуска. Теперь, когда следовало бы воздать должное и его памяти, выяснилось, что ни его могилы, ни самого кладбища под Ленинградом, на котором он был похоронен, не сохранилось.
…«Привет унылый»? Признаться, я ни разу не испытал уныния, стоя перед могилами друзей Пушкина, хотя они и были мне дороги. Конечно, теперь они дороги благодаря Пушкину, его поэзии. Ведь нас волнует уже не столько рассказ о кончине Корсакова, сколько посвященные его памяти стихи. Впрочем,