…Португалия раньше России подверглась наполеоновскому нашествию. Когда в 1807 году французские войска под командованием генерала Жюно вторглись в эту небольшую страну, королевская семья бежала в Бразилию — в то время португальскую колонию. Вслед за нею в изгнание отправилось более пятнадцати тысяч дворян.
Но Бонапарт разделял не только нации, но и семьи, писал М. Невеш. В Португалии было немало знатных семей, расколовшихся из-за того, что их члены принадлежали к противоположным партиям. Один из ярких примеров тому являла семья маркизы д’Алорна, в которой были как противники, так и сторонники Наполеона, причем и те, и другие весьма активные.
Дона Леонор д’Алмейда де Португал Лорена и Ленкаштре (1750–1839), печатавшаяся под псевдонимом Альципе, прославилась не только поэтическими трудами, составившими шесть томов, но и непримиримой борьбой, которую она вела против поработителя своей родины Наполеона. А ее брат дон Педро, после смерти которого к ней перешел титул маркизы д’Алорна, сражался под его знаменами, командуя ставшим печально знаменитым в истории страны Португальским легионом, прошедшим с наполеоновской армией по дорогам Европы и принимавшим участие в кампании 1812 года против России.
Не меньшим ударом для патриотически настроенной доны Леонор было и предательство ее зятя графа д’Ега, мужа одной из ее дочерей — Жулианы Марии Луизы Каролины Софии д’Ойенгаузен и Алмейда (таковы были полные имя и девичья фамилия будущей графини Ю. П. Строгановой). Граф д’Ега пошел на открытое сотрудничество с оккупантами.
Находясь в изгнании в Лондоне, дона Леонор (ее муж — отец Жулианы, граф Карл Август д’Ойенгаузен погиб — он был убит в Лисабоне еще в 1793 году) отправляет дочери отчаянное письмо, выдержка из которого приводится в статье М. Невеша:
«Это письмо предназначается только для Вас. Вы находитесь в величайшей опасности, и она будет еще большей, если Вы из добродетельных, но ошибочных побуждений сочтете необходимым разделить судьбу своего мужа. Я, как мать, имею на Вас права, которыми он не располагает, и, исходя из них, приказываю, чтобы Вы без промедления действовали так, как посоветует Ваша сестра Фредерика.
Жена в некоторых случаях может не повиноваться своему мужу, особенно тогда, когда в опасности ее честь и жизнь. Ваши достоинства, полученное воспитание еще позволяют Вам спасти свою честь; однако если Вы не последуете беспрекословно за своими сестрами, Вы погибнете сами и погубите их!
Укройтесь же у моего сердца, придите ко мне, пока не пронесется эта буря.
Граф мог бы очиститься от позора, о котором пишут газеты, только приступив к сбору оружия и боеприпасов для борьбы с французами. Но если его слепота такова, что ему кажется, будто можно отмыться от совершенных мерзостей кружкой воды, он заблуждается. Мир не глуп и принимает людей такими, каковы они есть. Его поведение было скопищем ошибок и самомнения, и, к несчастью, он запятнал грязью мою дорогую Жулиану…»
Но дона Леонор еще не знала всей правды о самой Жулиане.
«Графиня д’Ега была, действительно, хороша собой, — писал М. Невеш, что наводило на мысль о существовании в Португалии ее портрета, который он видел. — Стройная, изящная, с живым привлекательным лицом, она выделялась своей элегантностью на дворцовых праздниках и вечерах… В ее глазах горел влекущий огонь чувственности, волосы украшали сверкающие бриллианты…» Вскоре Жюно, прошедший в наполеоновской армии за несколько лет путь от солдата до генерала, смог не без тщеславия выставлять напоказ благосклонность, которой одарила его португальская графиня.
Когда в следующем, 1808 году французские войска были вынуждены уйти из Португалии, вслед за ними, спасаясь от ненависти соотечественников, вызванной их скандальным поведением, отбыла и семья графа д’Ега. «По странному стечению обстоятельств, как бы предвещавших судьбу графини, приведшую ее много позже в Россию, — сообщал автор статьи, — она отбыла из Лисабона на корабле русской эскадры, стоявшей на Тежу, под командованием адмирала Сенявина». (После заключения мира с Наполеоном в Тильзите Александр I дал согласие на участие в континентальной блокаде, направленной против Англии, с чем и было связано пребывание русской эскадры у берегов Португалии.)
О том, что графиня Строганова была возлюбленной французского генерала Жюно, говорили потом и в Петербурге. Молва приписывала ей также причастность к шпионажу.
Вот, однако, еще один небезынтересный документ, дающий представление о характере графини. Это — ее ответ на приведенное выше письмо матери:
«…Ваша Светлость научила меня следовать судьбе моего мужа. Ваша Светлость всегда, когда могла, следовала за моим отцом, и я, когда стараюсь поступать правильно, стараюсь подражать Вашей Светлости. Жестокие потрясения, переживаемые нашей несчастной Страной, принуждают нас покинуть ее на некоторое время. Блестящая и достойная карьера, сделанная графом, породила завистников и недоброжелателей, от которых нам необходимо удалиться на некоторое время… Я докажу своей Стране, что я — достойная дочь Вашей Светлости…»