Трудно сказать, чего больше в этих строках — аристократической гордыни или лицемерия. Покидая Португалию, отправляясь во Францию, граф и графиня д’Ега могли явно рассчитывать на то, что их услуги наполеоновской армии будут щедро вознаграждены. Действительно, им была назначена пенсия в шестьдесят тысяч франков, на которую они могли вести в Париже жизнь, существенно отличавшуюся от тех чуть ли не нищенских условий, в которых проходило в Лондоне изгнание доны Леонор.
Овдовев, Жулиана, как уже говорилось, в 1826 году вышла замуж за также овдовевшего к тому времени графа Строганова, с которым познакомилась еще в 1805 году в Мадриде, где граф д’Ега и ее будущий супруг представляли соответственно португальский и русский двор (об успехах у дам русского графа, напоминал Н. Раевский, есть строки в байроновском «Дон Жуане»).
Говорят, Ю. П. Строганова и в преклонные годы (в год смерти Пушкина ей исполнилось пятьдесят пять лет) сохраняла следы былой красоты. Очевидно, она сохранила и черты характера, проявившиеся в ее письме к матери. Благодаря публикации М. Невеша мы можем более живо представить себе еще один персонаж разыгравшейся в 1836–1837 годах в Петербурге трагедии, завершившейся смертью поэта. О позиции Строгановой в те дни свидетельствует направленная ею Бенкендорфу записка с требованием прислать в дом на Мойке жандармов для охраны вдовы… «от беспрестанно приходивших студентов».
В заключение своей статьи М. Невеш упомянул о «петербургском обществе, в котором затерялся след португальской дворянки», и добавил: «Возможно, исчезновение ее было сознательным, чтобы скорее забылась печальная слава, оставленная ею по себе в Португалии. Но в силу своей роковой судьбы она оказалась вовлеченной еще в одну трагедию. Пусть меня простят за то, что я воскресил сейчас ее память в связи с событием, навеки омрачившим этот период русской истории, повергшим в траур весь русский народ, — гибелью великого поэта России Александра Пушкина».
Такую концовку можно было истолковать и как косвенное свидетельство того, что автору не удалось найти писем Ю. П. Строгановой из Петербурга. Но оставалось неясным, имел ли он возможность познакомиться с архивом Леонор д’Алорна. Прямо о нем он не упоминал.
Впоследствии мне довелось встречаться с Марио Невешем, несколько раз приезжавшим в Москву в качестве председателя ассоциации дружбы и сотрудничества «Португалия — СССР». Он рассказал, что цитировавшиеся им письма были опубликованы в томе «Неизданного» Леонор д’Алорна, вышедшем в Португалии в 1941 году, и что он знакомился также с ее архивом, причем именно в целях поиска писем, в которых, быть может, говорилось о Пушкине. Однако не нашел их.
Примерно в то же время выяснилось, что архив Леонор д’Алорна, который находится теперь в государственном архиве Португалии и входит в фонд маркиза Фронтейра, за которым была замужем одна из сестер Ю. П. Строгановой, удалось просмотреть, хотя и бегло, сотруднице Института языкознания АН СССР доктору филологических наук Е. М. Вольф. Она видела в нем и другие письма Жулианы, в частности из Дрездена, описывающие ее свадьбу с графом Строгановым. Но никаких сведений о Пушкине тоже не обнаружила.
Досадно, конечно. Впрочем, в поиске засчитывается и отрицательный итог, а этот совершенно безрезультатным не был.
В первую же встречу с М. Невешем я спросил, не было ли ошибочным мое впечатление при чтении его статьи, что он где-то видел портрет графини д’Ега-Строгановой?
— Нет, вы не ошиблись, — ответил он. — Я действительно видел ее портрет в доме доктора Фернанду де Маскареньас маркиза де Фронтейра.
Позже М. Невеш прислал мне цветную фотографию этого портрета-миниатюры, подписанного французским художником Ж. Гереном.
Повернув голову в нашу сторону, смотрит графиня Ю. П. Строганова. Волосы завиты крупными локонами. Зеленовато-голубоватое платье оставляет обнаженными верх груди, спины и плечи. Пышный бюст. На шее жемчужное ожерелье в три нити. В ушах серьги с камнем (бриллиантом?) и грушевидной жемчужиной. На рукаве заколка с большим камнем и тремя грушевидными жемчужинами. Не берусь судить о привлекательности Ю. П. Строгановой. В свое время она слыла красавицей, но представление о женской красоте меняется. Пронзительный взгляд холодных голубых глаз, плотно сжатые тонкие губы, острый подбородок, да и все выражение лица говорят о характере твердом и недобром.