Почему, однако, Елена Раевская похоронена в католической церкви? Этот вопрос не возникает в отношении З. А. Волконской да и О. А. Кипренского (перешедшего в католичество, возможно, для того, чтобы оформить брак с итальянкой и узаконить положение их дочери). Настоятель дон Джованни Буско сказал, что, судя по фамилии, Раевская была полькой и, следовательно, католичкой. Мой рассказ о Раевских и их дружбе с Пушкиным заинтересовал его. Проведя меня в один из боковых приделов, в котором оборудована комната для хранения незадолго до того приведенного им в порядок архива, он достал с полки книгу церковных записей 1843–1866 годов. («Какая культура!» — воскликнула известная наша пушкинистка Т. Г. Цявловская, когда я рассказывал ей об этом.)
Прежде чем раскрыть эту книгу, настоятелю пришлось на несколько минут выйти — из церкви стали доноситься звуки игры на электрических гитарах. Но не подумайте, что он пошел наводить порядок. «Ходил посмотреть, не нужна ли ребятам моя помощь», — пояснил он.
Пролистав книгу до оборота страницы 69-й, дон Джованни стал переводить вслух с латинского запись под № 73, составленную «в Год Господен 1852, в День 12 сентября». Из нее следовало, что «Елена Раевская — дочь Николая, покойного Российского полководца», хотя и родилась в «греческом расколе», «примирилась с римско-католической церковью», получила отпущение грехов, приняла причастие и, удостоившись папского благословения, «поддержанная в агонии присутствием священника, отдала душу Богу в день 10 текущего месяца…».
Возможно, все так и было. Только мне кажется, что в этой истории угадывается присутствие Зинаиды Волконской, тем более что через семью мужа она состояла в родстве с Раевскими (сестра Елены — декабристка Мария Николаевна Волконская и Зинаида Волконская были замужем за родными братьями). О том, как далеко заходила ее страсть к обращению других в католичество, свидетельствует эпизод с сыном известного мецената и музыканта Михаила Виельгорского — Иосифом. Княжна В. Н. Репнина, приходившаяся племянницей мужу З. А. Волконской, рассказывала: «…когда он умирал (в Риме. — Н. П.), то в его комнате уже был приглашенный княгинею Волконской аббат Жерве. Зинаида Александровна нагнулась над умирающим и тихонько шепнула аббату: «Вот теперь настала удобная минута обратить его в католичество». Но аббат оказался настолько благороден, что возразил ей: «Княгиня, в комнате умирающего должна быть безусловная тишина и молчание». Тем не менее княгиня еще что-то пошептала над Виельгорским и потом проговорила: «Я видела, что душа вышла из него католическая».
Поистине «все это было бы смешно, когда бы не было так грустно»
…В церкви дель Джезу (Иисуса) — одной из самых пышных, я бы даже сказал, роскошных в Риме — похоронен П. Бутурлин, старший сын Д. П. Бутурлина — бывшего директора Эрмитажа, сенатора, известного библиофила, переселившегося почти со всей семьей в Италию. В детстве Пушкин с сестрой часто бывали в их московском доме. На вделанной в пол второй справа капеллы плите черного мрамора — латинская надпись бронзовыми буквами, свидетельствующая, что «Петрус Бутурлин» скончался 7 июня 1853 года «в возрасте 58 лет, одиннадцати месяцев и двадцати дней».
…Дольше всех прочих затянулся поиск итальянской усадьбы петербургских знакомых Пушкина Закревских.
Генерал-лейтенант Арсений Андреевич Закревский — участник Отечественной войны 1812 года, финляндский генерал-губернатор, министр внутренних дел, а позже московский военный генерал-губернатор, оставив этот пост, жил со своей женой Аграфеной Федоровной в Италии. Там же они умерли — он в 1865, она в 1879 году. Оба были похоронены «в своем имении «Galertto» близ Флоренции» — так указывалось в книге «Русские портреты, изданные великим князем Николаем Михайловичем».
Разыскать эту усадьбу представлялось интересным вдвойне. Прежде всего потому, что экстравагантная красавица Аграфена Федоровна — «бронзовая Венера», «Клеопатра Невы» — оставила заметный след в творчестве Пушкина. Это о ней его стихотворение «Портрет»: