Я бы очень хотела увидеть, какие его крылья сейчас. Но я ведь заковыряла себя в глаза эти дурацкие золотые линзы с сердечком вместо обычного зрачка. Вижу-то я Давида и всех остальных в них нормально. А вот крыльев не вижу совсем, как бы я не таращилась или жмурилась и подмигивала. Надо бы пойти и просто снять их в том тесном туалете, но у меня случился приступ жадности. За эти линзы я отдала много денег. Правильно будет их дома снять в подходящих условиях, чистыми руками, и поместить в контейнер со специальным раствором, чтобы потом можно было их еще носить. Нет, так и буду сидеть без информации о том, какие у него крылья.
Давид сегодня ведет себя очень красиво. В противовес нашей последней встрече, когда он немного охамел и позволил себе лишнего. Я, как истинна леди – и с чего это вдруг? – предпочитаю старое не поминать, настроение никому не портить, а наоборот, подыграть. Я позволяю за собой ухаживать и пока другие танцуют и пьют, я активно ем. А что? Я голодная, за этот банкет свою часть я честно заплатила, могу себе позволить.
Пока я знакомлюсь с некоторыми людьми из нашей на этот вечер компании, пока здороваюсь и перекидываюсь парой фраз со знакомыми, пока усаживаюсь, оказывается, что за нашим столиком закончилось шампанское. Лешик пошел разбираться, а я болтаю с Давидом, ну и угощаюсь деликатесами, а как же. Дома у меня такого точно нету.
Давид смотрит на меня с восхищением. Наверное, ему нравится мое платье и крылья, с которыми не очень-то удобно сидеть за столом, я постоянно кого-то задеваю. А вот с моими настоящими крыльями такого никогда не происходит, они мне не мешают. Или глаза мои ему нравятся. Не каждый ведь день встречает золотоглазых девушек. С сердечками. Да и декольте у меня показывает больше, чем скрывает.
Вот так, когда мы сидим и разговариваем, когда он ведет себя как джентельмен, а не быдло подзаборное, когда я не вижу его крыльев, я ловлю себя на мысли, что он очень даже и ничего. Присмотреться, что ли, и влюбиться? Это было бы не сложно. Может, и Дениса забыла бы совсем, а не только до очередного его ночного звонка.
- Мне так нравится, как ты ешь, - вдруг говорит он, не сводя с меня прямо-таки плотоядного взгляда.
Я чуть не подавилась каким-то рулетом из неопознанных продуктов, но очень вкусного. Разные комплименты в свой адрес я слышала: красивая, сексуальная, женственная, нежная, страстная, умная - иногда мне даже говорили, но вот прожорливая – так это впервые. Резко хватаюсь за стакан с соком, - Лешик с шампанским еще не объявился, или сам хлещет где-то за углом, или потерялся по дороге, или его вообще украли, - в спешке опрокидываю его и обливаю Давида. А он сегодня в красивом белом костюме, типа Элвис Пресли. А я его щедро полила соком сицилийского апельсина.
В ужасе начинаю извинятся, ищу салфетки, пытаюсь вытереть сок с его брюк, и ощущаю рукой, - нет, не то, как он рад меня видеть, - как вибрирует моя маленькая красная сумочка. Достаю телефон, он уже замолчал, но показывает мне десять пропущенных от Киры.
Десять!
Что, с Новым годом так хочет поздравить, что ей неймется? Могла бы просто послать сообщение.
Телефон снова оживает, снова звонит Кира, я поднимаю трубку, но почти ничего не слышу из-за музыки.
-…плохо…
- Что? Я тебя не слышу! Подожди минутку!
Я оставила Давида оттирать штаны, но не со спокойной совестью, я нервничала и переживала, если тебя это успокоит. И даже думала, как я могу загладить свою вину. Знаю я один способ…
В поисках места, где музыка играет не так громко, вышла в фойе.
- Что, Кира?
- Мне очень плохо, - она говорит так тихо, что мне приходится сильно напрягаться, чтобы понять ее. – Живот болит, каменеет. А еще кровь…
Обожечки! Она ведь беременна! И где-то в это время должна рожать.
- Скорую вызови! – Командую я. Умная такая.
- Не могу дозвониться, не едут. Мне страшно… я боюсь за ребенка, я давно не слышала шевелений…