Избавь меня от этих подробностей. Я боюсь этого до такой степени, что записалась в чайлдфри, между прочим.
- А где ты? Кто с тобой?
- Дома… никого…- ее голос слабеет, а у меня от ужаса по спине ползут мурашки. И у них очень холодные ноги. Ледяные, прямо. У каждой по шесть штук - или сколько там у них этих ног? – и они еще ими топают!
- Так, жди меня, я скоро приеду. – Я говорю эти слова до того, как до меня самой доходит их смысл.
Куда это я собралась? К рожающей женщине? Повезу ее в роддом? Прямо вот сейчас, из ресторана, из мира танцев, музыки, веселья, хороводов вкруг елки и деда Мороза в мир белых стен, докторов, пузатых женщин, акушерок, крови и боли?
Испугаться я еще не успела, на адреналине включился мой защитный механизм хладнокровия и ясной головы. Конечно же, мне надо найти машину и отвезти ее в роддом. А там уже ей помогут.
Я пулей лечу к гардеробу, забираю свою шубу и выбегаю на улицу, как есть – в платье, чулках, туфлях на высоченных каблуках, с золотыми в сердечко глазами, и крыльями на спине. Сумочка на длинном ремешке болтается где-то за спиной и бьет по попе, когда я перескакиваю ступеньки, в руках шуба, я часто поскальзываюсь. Краем глаза я замечаю, что меня пытается догнать Лешик с бутылкой шампанского, и Давид с неприятным пятном на костюме. Ай, не до них сейчас.
Из ресторана вылетаю на дорогу ловить машину, понимая, что если раньше я так долго вызывала такси, то сейчас, еще ближе к полуночи, я его вовсе не дождусь и Кира там родит.
Две машины пролетают мимо меня, а потом я вижу машину с шашечками и бросаюсь ей наперерез. Крики, звон разбитой бутылки, визг тормозов. Какая я все-таки отчаянная женщина. Или дура. Бегу в новогоднюю ночь из ресторана отвозить бывшую жену бывшего любовника в роддом.
- Фима! Фима! Ты куда? – Лешик пытается ухватить меня за руку.
- Мне надо ехать, подруге плохо! – Да отпусти же ты меня, мне некогда с тобой тут разговаривать, нельзя терять ни минуты.
Я открываю дверцу такси и пытаюсь сесть, но что-то меня не пускает. Крылья, блин. Совсем не предназначены для езды в транспорте.
Таксист вместо «доброй ночи» орет на меня, что я дура, под колеса вдруг бросаюсь. Давид за спиной у Лешика что-то кричит. Идите все нафиг, едем за Кирой! Там человек родит сейчас, человеку плохо. Двум, двум людям плохо - Кире и ребенку.
- Павлова, восемь-володя! Срочно! – Командую я таксисту и мне плевать, что он обо всем этом думает. Дергаюсь, пытаясь пролезть в дверь и усесться. Влезла, помяла крылья, что-то с хрустом сломала, уверенно добавляю: - тройной тариф! И премия сверху, только быстрее поехали! Павлова, восемь-володя!
Закрыла дверь, пытаясь не прищемить себе искусственное крыло, мои настоящие давно уже, наверное, компактно сложились, и посмотрела на таксиста. Молодой, вряд ли бреется уже, руль, заклеенный изолентой, подвеска из крыльев на зеркале. Гаврилыч!
- Гаврилыч! Дорогой! Едем же! Срочно надо! Вопрос жизни и смерти, я не шучу. – В этот момент я представила себе, как напугана Кира одна дома. И сама испугалась еще сильнее.
- Подруга рожает? – Гаврилыч из злого превращается в серьезного и сосредоточенного.
- Да! Представляешь! Ей плохо, скорую вызвать не может, в такси тоже сейчас не дозвонишься. Павлова, восемь-володя, - повторяю я опять, как заклинание. Вроде как, чем больше раз произнесешь, тем быстрее там окажешься.
Гаврилыч наконец-то двигается с места, а я вдруг слышу очень нетрезвый гнусавый голос за спиной:
- А ничего, что я тут еду! Вы меня еще не довезли домой, между прочим! Я буду жаловаться, я найду на вас управу!
Я оборачиваюсь и встречаюсь глазами с пьяным мужичком. И какого фига он тут делает? Вот совсем не в тему, нельзя терять время! А он все причитает, что должен успеть домой к Новому году, потому что жена его ждет. Он едет себе в такси, никого не трогает и вдруг в его машину влетает какая-то проститутка и приказывает ехать по другому адресу.
В стрессовой ситуации я действую быстро и четко, ты помнишь, да? Поэтому я сначала зарядила ему в глаз, а потом уже высказала свое мнение, достаточно культурно, хотя мужичек перешел на визг и сплошной мат, обзывал меня проституткой, стал махать руками, пытался вцепиться мне в крыло.