Бегу к детям, Гаврилыч уже заждался, наверное.
Вот ты думаешь: когда уже эту Фиму переклинит и она поймет, что дети – это величайшее счастье в жизни женщины? А меня все не клинит и не клинит. Наоборот, стыкнувшись с детьми поближе, я все больше уверяюсь в том, что я права, дети – это не мое.
Я уже не шарахаюсь от них, как черт от ладана, даже живу с двумя под одной крышей, но и вселенской любви не испытываю. Ну дети и дети. Маленькие люди. Вырастут – будут большие.
Когда я только узнала, что Кира беременна и может потерять ребенка, я волновалась за нее. Ходила к ней в больницу, позаботилась, как могла. Трусы даже купила.
Когда Кира позвонила, что рожает, я все бросила и повезла ее в роддом. Я боялась за нее и ребенка.
Когда нужна была кровь, я без тени сомнения дала свою. Ради нее и ее ребенка.
Когда надо было согревать собой новорожденную, я предоставила свой живот. Тогда я очень боялась навредить девочке, она ведь такая маленькая, беззащитная. Я даже забыла о свое младенцефобии.
Я спокойно брала новорожденную на руки, кормила, носила столбиком, баюкала. Ключевое слово – спокойно. Я не расплывалась в дурацкой улыбке, не корчила ей рожи, не сюсюкала, не восторгалась пальчиками и глазками, не растекалась лужей.
Я уже неделю заботилась об Ангелине, выполняя работу ее мамы. Я делала все, что необходимо, от массажа пальчиков до приготовления смеси и купания. Я наловчилась одевать ее за сорок пять секунд. Она подарила мне свою первую осознанную улыбку. И я не растеклась лужицей.
Я все-равно бодро жду выздоровления Киры. Смену сдать. Я уже вошла в колею, приноровилась к жизни с детьми. Но очень хотела вернуть себе свою свободу и свою жизнь.
И вот Ангелина решила показать мне кузькину мать. Она ужасно плохо спит ночью, часто просыпается с истошным криком, сучит ножками, машет на меня своими маленькими ручками. Немного успокаивается, когда я ношу ее на плече и хожу из угла в угол по квартире. Как только останавливаюсь – сразу в крик. Еле дождавшись приличного времени для звонка, я вызываю подмогу.
Мы с Катей дружно пляшем вокруг Ангелины несколько часов, но все наши танцы с бубнами помогают ненадолго. Мы делали массаж животика, гимнастику, прижимали ножки к животику, грели пеленку и укутывали животик. Дали специальный чай и лекарство. Вывезли на улицу. Толку – ноль. Успокаивается на пару минут и дальше плачет.
Мая притащила знакомого врача, тот ничего страшного не нашел, но и не помог.
И вот я осталась с Ангелиной одна. Катя забрала Льва к себе, они с Маей чуть не передрались за него. Катя победила с неравным счетом три – ноль, Лев хотел играть с детьми. Хотя Мая соблазняла его вкусняшками.
Ангелина буквально не слезает с меня. Она просто ко мне приросла. У меня на плече, руке или животе она немного затихает. Я ношу ее в слинге – такая специальная переноска для детей в виде большого куска ткани, которым ребенок крепко приматывается ко мне. И душ мы принимаем вместе – включила воду, за пару секунд разделась и раздела девочку, залезла под теплую воду. А ей понравилось. Как бы еще выйти из душа и не грохнуться на пол. Мне нельзя, у меня ребенок на руках. Потом накинула большой банный халат. Получилось опять животиком на живот, как в роддоме. Удобно устроившись на подушках, я так и лежала с Ангелиной, скрученной калачиком.
И вот, когда она крепко уснула, первый раз за сутки, я начала проваливаться в сон сама, и меня вдруг накрыло. Нежность, восхищение, восторг, любовь.
Мне захотелось перебирать маленькие пальчики. Уткнуться носом в макушку и вдыхать чистый аромат младенца. Посюсюкать. Покривляться, вызвать улыбку, улыбаться тоже. Пощекотать розовую пятку.
Я немного подвинулась вверх, и Ангелина тоже заворочалась, подняла на меня сонные глазки. Я дотронулась до ее ручки, и она крепко схватила меня за палец. Я растеклась лужей.
Вызовите мне скорую психиатрическую помощь. Я совершенно сошла с ума от недосыпа.
Следующие два дня, пока я еще смотрела за детьми, Ангелина все так же капризничала и плакала. Но я уже носила ее на руках не со страдальческим выражением лица великомученицы, а спокойно и с любовью. Я гладила ее спинку и шептала всякие бессмысленные фразы.
Я даже освоила азы игры в шахматы, и мы с Левушкой приятно проводили время за шахматной доской, если Ангелина не требовала носить ее высочество на руках. А кого еще могла родить моя подруга королева – только принцессу.
Забирать Киру из больницы мы приехали целой толпой. Я и дети с Гавриоычем, Мая и Захар, Катя со всеми детьми. Даже Кристина прибежала на все это посмотреть, она как раз проведывала Карину. А как же, им очень интересно посмотреть на мою новую подругу, которая нагрузила меня детьми.
Кира даже не ожидала такой толпы встречающих. Левушка, когда ее увидел, сразу бросился к ней, хотел на руки запрыгнуть. Еле удержали, чтобы у Киры швы не разошлись. Соскучился по маме.
Обнимая одной рукой Левушку, который намертво вцепился в ее ногу – ага, моя нога обрела свободу, – другой рукой Кира пытается подержать Ангелишу.
– О, боже! Как она выросла! Щечки наела и личико изменилось.
Ангелина радостно показала ей язык.
Понятное дело, что Кира слишком слаба, чтобы принимать у себя такую толпу гостей, поэтому все вежливо расходятся и домой к Кире попадаю только я.
Для себя объясняю это тем, что ей нужна еще моя помощь с детьми. А на самом деле…
Сегодня утром, когда мы собрали все детские вещи и перевезли их обратно к Кире, я посмотрела на свою опустевшую квартиру и поняла, что без детских криков она стала скучной и одинокой. Она словно осиротела. Я даже боюсь туда возвращаться и снова чувствовать себя пустой, бестолковой и не нужной. С дырой вместо сердца.
Дети Киры отлично заполнили собой мою бесполезную жизнь.
Поэтому я предлагаю Кире свою помощь в присмотре за детьми еще на некоторое время. И остаюсь в ее доме на ночь. Между прочим, хорошо, что осталась. Вот Левушка отлично устроился у Киры под бочком, а вставать, кормить и укачивать Ангелину ей еще тяжело. Это делаю я. И даже нелегально уношу Ангелину в свою комнату, куда меня поселили, мотивируя тем, что Кире надо отдохнуть.
Еще немного и ты, Серафима Краснова, займешься киднепингом.
Кажется, я полюбила ребенка.
А что я виновата, что ли, что все мои мужчины отказались от меня и эту дырень в душе заполнить нечем? А детская макушка так сладко пахнет…
Кто-нибудь, да вызовите же психиатров!
Или батюшку. Изгонять из меня демонов.
Я отлично обустроилась в большой квартире Киры. У меня есть своя комната и свои обязанности. Я готовлю и убираю, гуляю с детьми, ухаживаю за Кирой. Мы много общаемся и, хотя еще пролетает тень неловкости с моей стороны, и иногда тянет поизвинятся, кажется, что мы дружим уже давно.
Она уговаривает меня написать резюме и разместить его на сайтах поиска работы. И даже помогает сделать это профессионально.
– Я такой классный работник! – Удивляюсь я.
Не хочу на работу. Хочу жить здесь.
Но это невозможно. Наступает день, когда мне нужно вернуться домой. Моя помощь все еще необходима, но не круглосуточно. Я обещаю приходить к ним каждый день.
А сама хочу вцепиться в дверной косяк зубами и никуда не идти.
Накрываю зелеными крыльями Левушку и Ангелину.
– Пока-пока, встретимся завтра!
Оказывается, я ошиблась. Существует птица без крыльев, киви называется. Не тот киви, что внутри зеленый, а сверху лохматый, а тот, что весь в перьях, на ножках и клювом. Эта бедная птичка действительно не имеет крыльев, просто бегает ножками, щелкает клювам, а летать не может.
Мои зеленые крылья исчезли. Пропали. Их больше нет. Я теперь, как несчастная птица киви.
Я вернулась в свою опустевшую холодную квартиру, выжрала все, что нашла в холодильнике, пытаясь заполнить пустоту внутри. Потом пила и плакала – нашла открытую бутылку коньяка, которая затерялась среди круп. Потом замоталась в три одеяла и все-равно не могла согреться.