Если судить сердцем – он поступил жестоко со своей женой. А если рассуждать здраво – то так вот позаботился о ней, оторвал от себя, чтобы она могла стать мамой с другим мужчиной. Не думаю, что это решение далось ему легко. Вот как волнуется.
Я протянула ему свою руку, ладно уж, пускай шандарахает своей силой. Только пусть почувствует, что он не одинок.
Отдых на усадьбе, определенно, идет мне на пользу. Меня постоянно подкармливают, в прямом и переносном смысле. И пирогами, и варениками, и ветчиной с сыром. И силой своих крыльев. Кто добровольно меня укрывает своим крылом, а кто делится случайно. Максим готов мне отдавать сколько угодно, приходится закрываться от него. Интересно, а как я буду жить в городе? Где буду брать силу? У подруг и сестер? Буду кататься в маршрутках в час пик и подворовывать крылья? Мне страшно за ни в чем не повинных горожан.
– А давай искупаемся в чане? – Предлагает Максим как-то за обедом. – Никогда еще этого не делал, так интересно!
– Думаешь, стоит? Март месяц на дворе, холодно, а чан под открытым небом – Очень сомнительная затея, думаю я. И одновременно пытаюсь вспомнить, видела ли я в своих вещах купальник. Чемодан ведь Катя собирала.
Пока я сомневаюсь и даже сопротивляюсь, Макс уже договаривается с Марией.
– Как-то так, наверное, черти варят грешников в смоле, – комментирую я происходящее, когда чан уже готов, чтобы я туда прыгала, а я еще нет. Если кого и варить за грехи, так точно, что меня.
Этот чан – огромный такой котелок, установлен почти в конце усадьбы, не далеко от моего домика. Есть еще один, в главном доме, но он что-то не работает. Он вмонтирован в деревянный настил, сверху над ним есть навес, а огонь раскладывают внизу, с другой стороны, так что упасть и обжечься невозможно. Сбоку нависает скала, внизу журчит речка. Одним словом, красотища. На улице довольно холодно, но в чане горячая вода, мне обещали, что я не замерзну, а только оздоровлюсь на контрасте температур и от целебных трав, которые специально собирают юные сиськастые девственницы голышом лунной ночью со среды на пятницу. Шучу конечно, но чего-то там они в чан набросали. Вон плавают листики и цветочки. Ромашка, календула, васильки, лаванда, зверобой и что это – петрушка?
Пока они все это готовили, вечер наступил, поэтому нам зажгли несколько свечек.
Я реально сейчас должна раздеться и купаться в этом чае? Холодно же! И страшно.
– Давай же, Фима. Видишь, я живой.
Максим пошел первым. Храбро скинул халат и просто залез в этот котел. Я на мгновение увидела накачанную мужскую спину, сильные руки. И все остальное и тоже так ничего. Когда-нибудь в прошлой жизни я бы уже сиганула за ним и уже стаскивала с него плавки. Не исключено, что зубами. А он сидит, улыбается, даже не подозревает, что его миновало.
– Не холодно?
– Нет.
Я осторожно освобождаюсь от халата, показываю свое бескрылое тело в черном простом лифчике и трусиках-шортах. Катя купальник мне не положила, ни один. Это самое подходящее, что я нашла в своих вещах. Спокойно, сдержанно, почти скромно. Я ведь не собираюсь никого соблазнять, и так сойдет.
С опаской трогаю воду ногой. К коже тут же прилип какой-то синий цветочек.
– Горячо же!
– Давай ныряй! – Максим схватил меня за ногу и потянул на себя. Чуть на жопу не упала.
– Тихо! Я сама!
Осторожно опускаюсь и тут же покрываюсь мурашками. Непередаваемые ощущения – холодный воздух и горячая вода, а еще этот аромат скошенного луга и хвойного леса. Аааааааа. Горячая вода расслабляет, проникает под кожу, мышцы, к костям, бежит по венам, снимает напряжение. Я отогреваюсь.
– Все хорошо у вас? – Кричит Мария откуда-то снизу. – Я еще дров подкину и хватит. Потом все так и оставите. Там еще я чай и мед вам поставила!
– В чан доливать? – Спрашивает Макс.
– Пить вам! – Смеется Мария.
Хотя, судя по запаху, пить можно прямо из чана. Воду для него нам возил Тарас из какого-то целебного источника.
Очень странно, но здесь я пью только чаи и совершенно не скучаю за алкоголем. Какие-то мои крылья отвечали за алкоголь? Зеленые?
Мария ушла, а я пытаюсь устроится поудобнее, но постоянно соскальзываю по круглому дну. Пришлось упереться ногой в Макса.
– Ничего? – Спрашиваю я, имея в виду свою ногу у него под мышкой.
– Ничего. – Если что, я ведь опять могу в глаз зарядить.
Вот если бы тогда на веранде решила сесть на шпагат, а не крутить сальтуху, наше знакомство было бы не таким впечатлительным, но и не травматичным для него.
Вид здесь офигительный. Скала, речка, лес вдалеке. А сверху звезды, такие большие, какими они бывают только в горах. И никого больше рядом. Так, словно остались только мы вдвоем.
Речка журчит. Или это в голове шумит? Я как будто пьяная от этого всего: холодный горный воздух, травяной аромат, горячая вода. И еще что-то.
Мария ушла, и мы перестали шутить и прикалываться. Пили чай, смотрели на звезды.
А потом что-то произошло. Мы одновременно потянулись друг к другу и встретились губами. Я дотронулась пальцами до места у него под глазом, где еще оставался след от синяка. А он прошелся рукой мне по плечу, шее, остановился на затылке, зарылся в волосы и притянул поближе. Меня обдало жаром еще больше, чем от горячей воды. От его руки на коже, казалось, остался огненный след. Что же это такое происходит?
Лично я обвиняю во всем Марию, именно она готовила для нас отвар, в котором мы сейчас плавали. Она же мне говорила, что тут каждая вторая – ведьма. Кто знает, чего она нам насыпала?
Я была просто собой. Без крыльев, без слез и обид, без разочарований, без прошлого. Этот горячий травяной отвар Марии смыл с меня все мои беды, растворил мою боль, я была перед ним чистой и свободной. Первозданной. Словно он стал для меня первым.
Я не думала ни о чем, кроме желания целовать его, касаться его кожи, отвечать на его ласки. С ним творилось то же самое. Он целовал меня, отрывался на секунду, смотрел в глаза и снова целовал. У меня кружится голова, я забываю дышать, его прикосновения обжигают.
Я не пытаюсь ничего контролировать, соблазнять, удивлять, покорять. Я просто растворяюсь в нем. Все смешалось – вода, воздух, тепло, холод, сладость меда, горечь трав, ароматы цветов и леса, небо, звезды, он и я. Он крепко держит меня и не дает ускользнуть под воду, направляет, гладит, целует и целует. Проходится рукой по спине, вдоль позвоночника и я ощущаю привычное уже тепло, это что-то на грани боли и удовольствия. Пусть бы это продолжалось вечно. Он выводит пальцами узоры на моей спине, а я прижалась к нему всем телом и пытаюсь отдышаться.
Черная дыра, которая долгое время была на месте моего сердца, захлопнулась. И оно снова стучит.
Потом мы со смехом перебегаем из чана в мой домик, путаясь в обуви и полах халата. Я не чувствую холода, хотя еще сегодня утром шел снег, а я сейчас бегаю по усадьбе в халате с голой попой и в угги на босу ногу. Макс крепко держит меня за руку и не дает упасть.
Мы почти не произносим слов, говорят наши тела, наши глаза и души. В деревянном домике, куда я приехала умирать или восстановиться, мы укрылись от всего мира и время для нас остановилось.
Впервые я думала не о том, что с ним делать и как делать, как себя вести, чем еще его поразить. Я ни о чем не думала, просто жила, дышала, любила, отдавала и брала, наслаждалась, пробовала и отвечала на его ласки.
Забежав в домик, мы рухнули целоваться чуть ли не у порога и Максим осторожно переложил меня на шкуру возле камина. Я чувствую холодный твердый деревянный пол, лохматую шкуру, тепло камина с одной стороны. Но это второстепенное, не важное. Важно – тепло его тела, приятная тяжесть его тела на мне, твердость и жар во мне…
Ни судорог, ни корчей и спазмов, а невероятная волна наслаждения. Одна, вторая, еще одна и еще.