– Летка решила стать ресторатором, – в надежде пустить слухи по более статусному пути, сообщил папа друзьям, когда Лета прямо посреди выпускных экзаменов заполнила анкеты для работы в сети ресторанов быстрого питания с логотипом золотого моста из жареного картофеля, только туда брали с 16 лет. – Новый тренд среди обеспеченных людей, – заливал папа. – Весь Голливуд двинул в рестораторы. Я ей посоветовал начать с азов, изучить кухню с нуля, пройти все ступени – от гамбургеров до шоколатье, – и только потом ехать в кулинарную школу в Париж или в Рим. Тогда собственный ресторанный бизнес будет успешным. Поэтому сейчас – «свободная касса!».
Придумав учёбу в Париже и Риме, папа немного воспрял. И даже послушал отчет дочери о первом рабочем дне в качестве работника по приготовлению картофеля-фри.
– Руки моются бактерицидным мылом не менее 20 секунд и тщательно высушиваются минимум раз в час, а так же после перерывов, туалета, если коснулась волос или лица, или выбрасывала мусор, или поднимала что-то с пола, – докладывала Лета, наглаживая трескучую клетчатую рубашку. За мятую униформу, отсутствие значка или косо надетый козырек начислялись штрафные баллы. – Я уже освоила, как наполнять бункер и расфасовывать картофель, его нельзя заталкивать и утрамбовывать. Папа, ты знаешь, кто враги фритюра?
– Откуда мне знать такие тайны! Кстати, как же твой антиглобализм? Разве капиталистический фастфуд не полагается крушить и взрывать?
– Не волнуйся, папочка, я обязательно что-нибудь сокрушу и взорву, – посмотрев сквозь рубашку, раскинувшую наэлектризованные рукава, сказала Лета.
– Ресторан, прости господи, – едят руками из бумажных кульков, – не унимался папа. – Одна радость – пива детям не продают.
– Ага, и нельзя курить.
Лета принялась начищать форменные ботинки.
– Один пакет картофеля распределяется на разное количество корзинок в часы спада и интенсива, – сообщила она, вспомнив инструктаж в отделе обучения.
– Да уж, спад, – папа с прискорбием поднял за задник Летин мужской башмак из дермантина: каблук стерся до стеариновой пустоты, в рубчики подошвы набился черный и липкий, как битум, нагар. – Ты что, за два дня сносила обувь?
– Ага, там, знаешь, сколько бегать приходится! Я сегодня еще удаляла жвачку с территории и с парковки.
– И ради такого будущего твой отец пашет и рвёт анус?
– Ты опять всё перевёл на себя, – забрав у папы ботинок, укорила Лета. – Не рви, кто тебя заставляет?
– Жизнь! Причем моего согласия даже не спрашивает.
– Меня завтра поставят помощником кассира.
– Какой стремительный карьерный взлет!
– Жалко, что до 18 лет на ночные смены не ставят.
– В России любят всякое дерьмо, – непонятно, что имея в виду, задумчиво сказал папа.
Через неделю, как раз перед выпускным вечером, Лету назначили кассиром. В школу на выдачу аттестатов она явилась в штанах с принтом зазубренного серпа между ног, и красной звездой, нарисованной на левом глазу, а на бал в арендованный плавучий ресторан вообще не пошла.
– Как отработала на новой высокой позиции? – поинтересовался папа, со вздохом отложив аттестат.
– Прибыль кассы за смену двадцать тысяч, недостача – семьдесят рублей, и две монеты оказались не нашими, а арабских эмиратов.
– Сволочи поганые! – с душой сказала бабушка.
– Нет, бабушка, человек просто не заметил и перепутал, они по размеру, как наши два рубля.
– Конечно, перепутал, паразит, – жалела Лету бабушка. – И всё-таки зря ты не пошла на бал, лишила себя прекрасного воспоминания юности, – завела она воспитательным голосом.
Лета встряхнула бабушку за плечи, не дав ей договорить, и ушла, хлопнув дверью своей комнаты.
В конце июля она пришла с работы понурой.
– Что такое? – принялась допрашивать бабушка.
– Мне сегодня благодарность объявили.
– За что? – заинтересовался папа, в сложившихся обстоятельствах приходилось радоваться любой мелочи.
– Один посетитель сильно матерился, но я не обращала внимания, всё равно вежливо обслужила и попрощалась с ним.
– И эти суки картофельные не вызвали охрану, а объявили тебе благодарность?! – вскипел папа. – Почему ты мне не позвонила? Я б его убил!
– Можешь никого не убивать, я больше не буду там работать.
– Аллилуйя!
– Не потому что тяжело, а из-за таких людей, – с детской обидой сказала Лета. – Стараешься их обслужить быстро и вежливо, а они…
– Люди! Где ты в наше время видела людей, – вскинулась бабушка. – Сволочи одни кругом, а не люди.
– Слава богу и фастфуду! Ребенок ощутил разницу между творческим и физическим трудом. И замечательно, что ты сама это поняла. Поигралась наперекор отцу, назло бабушке отморозила уши, заработала свои бешеные сто евро, теперь, давай-ка, съездим, отдохнем где-нибудь, а в сентябре пойдешь в университет, на коммерческое.
В сентябре Лета устроилась в суши-бар на Якиманке. С одиннадцати утра до шести вечера она стояла в выгороженном в подсобке закутке, руками доставала из старой японской электрической рисоварки комки риса, и с помощью подгнивающей циновки лепила суши и роллы. Занятие само по себе бесперспективное, но зато в октябре она, уже обладательница полного профпакета – медкнижки и «опыта работы», после короткого собеседования была принята на должность помощника повара в ресторан клуба «Пилав» с окладом в пятнадцать тысяч рублей.
– Кормилица! – сказал папа, услышав про пятнадцать тысяч.
– Ну не все же ради денег, – заметила Лета.
– Нет, конечно, нет! Деньги в нашей жизни вообще не главное, ты легко обойдешься без них, пока отец горбатится.
Повар, вернее, шеф-повар, здоровый, как растолстевший десантник, с ласковой угрозой сообщил Лете:
– Бизнес-ланч начинается в двенадцать часов ноль-ноль минут. Для тупых повторяю: в двенадцать ноль-ноль, а не в двенадцать ноль одна! И еще раз, для особо тупых, таких, как ты: в двенадцать ноль-ноль! Все поняла?
Лета кивнула.
Шеф-повар всё время пребывал в возбужденном состоянии – ему приходилось лавировать между желанием потрясти вкусовые рецепторы посетителей шедеврами высокой кулинарии и необходимостью укладываться в бюджет, который ежемесячно рассчитывала экономист ресторана, потому что владелец хотел прибыли с наименьшими затратами. Как раз накануне прихода Леты шеф уломал владельца заменить в гарнире бизнес-ланча вульгарный отварной картофель на спаржу, но тупые посетители, служащие окрестных контор, не оценили меню от кутюр, требовали, если уж картошки нет, гречку, и спаржа ушла в убытки.
– Будешь воровать, отымею, – вновь вспомнив о спарже, напутствовал Лету шеф.
– Поняла?
Лета снова кивнула.
– Да я его самого отымею! – заорал вечером папа.
– Хорошо, – скидывая плащ, согласилась Лета. Ей хотелось побыстрее всё-всё рассказать про рецепты блюд. – Там весьма полезно поработать. Макароны нужно недоваривать, чтобы они были в середине твёрдыми.
– Боже, какие инсайдерские сведения, – сказал папа. – Вся Италия это знает.
– Погоди, папа.
– Слушаю, мой фюрер! – театрально выровнял спину папа.
– А в воду для макарон нужно добавить порошок бульона, в подсобке этого порошка целые ведра!
– Какой самообман, – сказал папа.
– Картофель на гарнир варят сразу мелко-порезанным. А я-то всегда думала, как это в ресторанах всё готовят так быстро?
– А как же витамины? При такой варке они разрушаются, – ханжески заметила бабушка.
– Витамины в аптеке, – вспомнив, что он очень язвителен, сказал папа. – А в наших ресторанах – гастрит.