— Посмотрите, — сказал он, передавая снимок. Взял Андреас. — И у меня есть кое-что, чтобы освежить память…
Он достал новенькую банкноту в пятьдесят марок, расправил, держа за уголки. Купюра хрустнула. Юстас не помнил, когда в последний раз держал в руках такие деньги.
Андреас вертел в руках снимок, то смотря издалека, то поднося к самому носу. Юстас толкнул его локтем.
— Ты другим дай посмотреть.
Он отобрал у Андеаса фотокарточку. Громко присвистнул. Фотография получилась расплывчатой, но это была Санди, вне всяких сомнений.
— Ишь какая, — сказал Глухой Боб, заглядывая через плечо.
— Ну? — спросил великан. — Вы ее видели?
Нищие выпучили глаза.
— Не-а, — сказал Андреас. — Откуда? Думаешь, такие фифы к нам заходят?
— Я б был не против, — хихикнул Глухой Боб.
Великан сложил купюру пополам и бросил в костер. Рыжие язычки пламени жадно набросились на деньги.
— Эй! — вскрикнул Андреас. — Ты что делаешь?!
Усмешка великана переломилась.
— Я не люблю, когда мне врут.
Он выкинул руку и схватил Юстаса за шею. Сжал так, что у того лицо пошло красными пятнами.
— Давайте попробуем снова, — сказал великан, цедя каждую букву. — Вы видели эту девушку?
— Пусти… — прохрипел Юстас. — Никого мы не видели…
Еще чуть-чуть, и сильные, очень сильные пальцы сломают ему гортань. Юстас забрыкался, вырываясь.
— Ты! — нервно сказал Глухой Боб. — Пусти его!
Краем глаза Юстас заметил в руке Глухого Боба ржавый обрезок водопроводной трубы. И откуда только взял…
— Хочешь, чтобы я свернул ему шею? — спросил великан. — Мне не сложно.
— Пусти его, — повторил Глухой Боб, опуская оружие. — Мы же ничего тебе не сделали.
— Отпущу, — пообещал великан. — Когда вы мне расскажете, как все было.
— Что рассказывать? Ну, прыгнул кто-то с моста, нам что с того?
Великан оттолкнул Юстаса, тот упал, хрипя и хватаясь за горло. Не удостоив его взглядом, великан прошел к опоре моста — туда, где у каменной стены грудой лежало грязное тряпье. Ноздри великана затрепыхались; он шумно втянул воздух, принюхиваясь. Усмешка вновь переломилась.
— Врете, — протянул он. — Здесь была женщина. Пахнет духами с мятой…
И он с силой пнул груду тряпок. Потом еще раз и еще, расшвыривая их по берегу. Юстас постучал пальцем по виску — быстро, но чтобы великан успел заметить. Едва тот повернулся, старик зашелся в громком кашле.
Великан оглядел всю троицу — внимательно, словно не хотел упустить даже самую маленькую деталь.
— Меня зовут Дуг, — сказал он. — Некоторые зовут меня Дуг Каннибал.
— Зачем нам знать, как тебя зовут? — прищурился Глухой Боб.
— Пригодится, — сказал великан. — Когда я вернусь.
Пнув напоследок разбросанные тряпки, он направился к насыпи. В полном молчании Философское Общество слушало скрип гравия под его ботинками.
— Псих, — сказал Андреас спустя какое-то время.
— Вот кого надо в дурной дом отправить, — подтвердил Глухой Боб. — Пусть знает.
— Сильный, зараза, — сказал Юстас, разминая шею. — Дайте выпить, что ли…
— Как? — сказала Санди, отходя от стены. Она вытерла выступившие на лбу капельки пота. — Он смотрел прямо на меня… Не мог не заметить.
Она замотала головой. Странные вещи случаются, Санди это знала, как никто другой. Но все же… Всякий раз у Санди появлялось чувство, словно у нее выдернули землю из-под ног. Или как на американских горках, когда тележка взобралась на самый высокий гребень, и ты вдруг понимаешь, что у нее напрочь сорвало тормоза.
— Ну, — улыбнулся Юстас. — Я обещал, что с тобой здесь ничего не случится?
— Это наш мост, — сказал Глухой Боб. — Мы держим обещания.
6
Ломая пыльные стебли чертополоха, Дуг Каннибал выбрался на берег. Та самая хваленая отмель, куда выносит утопленников. Должно выносить… Река делала крутой изгиб, и течение намыло длинную песчаную косу. Пляж усеивали мелкие цепочки птичьих следов. Следов много, но человеческих — ни одного. Да и заросли чертополоха и тростника по краю песчаной косы стояли нетронутыми. Единственную тропинку, которая вела сюда и отсюда, протоптал он сам.
Дуг заметил темное пятно. Он присмотрелся. Кошка. Дохлая.
— Добрый день, товарищ Дуг, — послышалось за спиной.
Дуг выхватил нож. Лезвие застыло в считаных миллиметрах от кривой усмешки господина Воробья. Солнце тусклым пятном сверкнуло на темной стали, отразилось в блестящих черных глазках.