Она познакомилась с Лаэмом, мужем Сони, который ей тоже очень понравился. Мейзи лишь недоумевала по поводу того, что заставило Соню расстаться с ним.
Мейзи не сомневалась, что новость о ее беременности была встречена хорошо. Ей только очень хотелось спросить Рафа, знают ли его родственники о том, кто отец ее будущего ребенка. Но поскольку никто и никогда не упоминал при ней имя Тима Диксона, Мейзи подумала, что Раф закрыл для себя эту тему, и решила сделать то же самое.
История с островом Тонга никогда не всплывала. Как и предсказывал Раф, как только было объявлено об их женитьбе, эта история сразу стала малоинтересной для газетчиков.
Мейзи не оставляла и занятий музыкой. Она наняла преподавателя и с энтузиазмом принялась готовиться к диплому магистра.
Вроде все было в порядке. Но сейчас, на восьмом месяце беременности, она сидела за фортепиано, и ничто ее не радовало.
Причина была одна — Раф.
Да, он был добр, интересовался ее жизнью, но Мейзи чувствовала, что между ними — каменная стена, и это доставляло ей почти нестерпимую боль.
Он редко бывал дома, но, даже находясь в Брисбене, не всегда ночевал в доме, а пользовался своей квартирой, доставляя Мейзи новое мучение. Может быть, у него была любовница, а если и так, разве она могла осуждать его?
Конечно, она не нужна ему вот такая — грузная, расплывшаяся и неповоротливая. Да и кому бы она была нужна?
Ни детская комната, которую они с Соней декорировали, ни покупка детских вещей, даже мысли о малышке — ничто не помогало ей. И Мейзи начала задумываться о том, годится ли она, вообще, для роли матери.
Она все больше осознавала, что как мать-одиночка испытывает страшное духовное одиночество, даже при той беззаботной жизни, которой жила. Никто не мог восполнить отсутствующее звено — необходимую духовную связь с отцом ее малыша, — и это делало ее такой одинокой.
— Эй, кто-нибудь есть дома?
Мейзи поспешно вытерла лицо, а Вес встал, тявкнул и завилял хвостом.
В кабинет, превращенный в музыкальный салон, вошла Соня, которая, несмотря на бодрый голос, выглядела осунувшейся.
— Что случилось? — спросила Мейзи.
— Ничего. Я в полном порядке. — Соня потрепала Веса и добавила: — Что мне сейчас нужно, так это выпить чего-то крепкого.
— Садись. Сейчас налью. — Мейзи встала, взяла хрустальный стакан, плеснула в него бренди и протянула Соне. — Что произошло?
Соня отпила глоток и хмыкнула.
— Лаэм попросил дать ему развод, — сказала она, и слезы потекли по ее щекам. — Я сама во всем виновата!
— Почему? — мягко спросила Мейзи.
— Потому что я дура, — сказала Соня с надрывом. — Только теперь я поняла, что оттолкнула его тем, что никого, даже его, не подпускала к себе слишком близко. Я считала, что могу быть с ним, но держать его на расстоянии. Была убеждена, что он вернется после того, как решил пожить отдельно, надо только немного подождать.
Она судорожно вздохнула.
Мейзи опустилась на скамеечку перед Соней.
— О, Соня, я так сочувствую. Но… почему? Отчего ты стала такой?
Соня грустно сказала:
— Когда растешь в зоне боевых действий, то невольно пытаешься не принимать все близко к сердцу.
Глаза Мейзи округлились.
— Как это? Я не понимаю.
— У моих родителей были бурные отношения, это травмирует, а иногда и страшно пугает ребенка. По-видимому, я, инстинктивно, принимала сторону матери и, подсознательно, решила никогда не попадать в такое положение, как она. — Она пожала плечами. — Став взрослой, думаешь, что все уже осталось позади, но однажды, проснувшись, понимаешь, что ты окружила себя высокой стеной, через которую невозможно пробиться. — Она заплакала. — А теперь все слишком поздно…
Мейзи обняла ее и начала утешать, а когда Соня ушла, села и глубоко задумалась.
Может быть, дочери более чувствительны к такой ситуации в семье? Как взрывные отношения родителей повлияли на Рафа? Не стал ли он таким, как Соня? И не потому ли он, способный так много предложить людям, не находит времени для жены и семьи?
Ведь сказал же он ей однажды, что они с ней, каждый по своей причине, не смотрят на любовь сквозь розовые очки…
— А это значит, — пробормотала она, — что он никогда не полюбит тебя, Мейзи, если ты втайне надеешься на это! Но почему так тяжело?
На этот вопрос у Мейзи не было ответа.
Этому дню суждено было стать днем плохих новостей.
Раф вернулся домой раньше, чем обычно, и застал Мейзи на кухне за приготовлением ужина.
— Что ты делаешь? — спросил он, снимая галстук и резко расстегивая верхнюю пуговицу рубашки.