Порой и сейчас вспоминается мне звучавший тогда в наушниках голос девушки с пункта наведения:
— Сапун-гора, два Ме-109… Сапун-гора, два Ме-109…
В этом девичьем голосе сливались твердость и тревога. Твердость, чтобы придать нам силы в трудный час, тревога — за исход неравных схваток. А мы действовали по единственно возможному тогда правилу: сначала бить врага, а потом уже считать…
К утру 25 июля в 3-й особой авиагруппе осталось всего 32 исправных самолета разных типов. Поэтому генерал-майор авиации В. В. Ермаченков решил весь личный состав 6-го гвардейского, 247-го истребительных авиационных полков и некоторых эскадрилий отправить на Кавказ, оставшиеся самолеты передать 9-му полку, который возглавлял, майор К. П. Малинов. Наш 45-й полк пополнился четырьмя Як-1.
Теперь мы начали действовать парами и четверками только рано утром и поздним вечером, когда еще не появлялись группы вражеских истребителей, блокирующих с воздуха два наших аэродрома, или же блокирование заканчивалось. Самолеты И-15 и И-153 из полка Малинова сбрасывали бомбы на войска противника и ночью.
В период с 21 по 30 июня 18 самолетов ПС-84 каждую ночь прилетали на Херсонес. Эти самолеты были выделены из Московской авиагруппы особого назначения ГВФ и состояли из двух групп, одну из которых возглавлял В. А. Пущинский, а вторую — С. Н. Шарыкин. На этих машинах доставляли боеприпасы, продовольствие, а обратными рейсами эвакуировали с Херсонеса в Краснодар раненых, женщин, детей и наиболее ценное имущество.
За прием и выпуск самолетов отвечал подполковник Н. А. Наумов, а за разгрузку и погрузку — подполковник В. П. Попов. На самых ответственных участках обычно находился полковой комиссар Б. Е. Михайлов.
Ночные рейсы ПС-84 были весьма сложными и опасными, но благодаря мужеству и мастерству гражданских авиаторов удалось избежать потерь. Только однажды самолет попал в воронку и подломал стойку шасси, но поломку быстро устранили, и в эту же ночь ПС-84 ушел в обратный рейс. Успеху действий транспортной авиации во многом способствовало и подключение, по ходатайству командира авиагруппы особого назначения майора В. М. Короткова, в состав экипажей ПС-84 опытных штурманов из 119-го полка, имеющих большую практику самолетовождения над морем.
Всем нам запомнилась полная драматизма картина того периода в районе Херсонеса. Рядом с аэродромом в балке по ночам сосредоточивали раненых бойцов и офицеров. Находились они там сутками, располагаясь кто как мог и ожидая очереди для отправки самолетом на Большую землю. Жара, полное безветрие, раненых так много, что медперсонал не успевал их обрабатывать. Раненые стонали, некоторые умоляли помочь им, облегчить страдания. Но часто не хватало даже воды для питья. И все это происходило под близкими разрывами снарядов крупного калибра.
Правда, интенсивность обстрела аэродрома в период разгрузки и погрузки мы стремились снизить действиями самолетов И-15, И-153 и У-2 по батареям. А для уничтожения прожекторов специально выделенные самолеты УТ-1 применяли эрэсы и пулеметный огонь.
Помнится, как в одну из ночей на приемку транспортных самолетов, с подсветкой полосы только перед самым их приземлением, был назначен заместитель командира эскадрильи 9-го авиаполка старший лейтенант В. А. Ратманов. Не прошло и часа как ушел он с КП 45-го полка, — получаю сообщение: взрывом снаряда Ратманову оторвало правую ногу. Многие воины погибли на аэродроме в период эвакуации людей и имущества воздушным транспортом…
Не менее ответственной была задача прикрытия с воздуха ПС-84, когда они находились на нашем аэродроме. Ведь в любой момент мог появиться вражеский бомбардировщик, сбросить свой груз на пассажирские самолеты и на собравшихся около них для посадки беззащитных людей. Прикрытие осуществлял возглавляемый мною 45-й авиаполк.
Точно по графику одиночные истребители барражировали вблизи аэродрома в двух-трех зонах и в любую минуту готовы были атаковать вражеский бомбардировщик, обнаруженный при свете луны или пойманный в лучи прожекторов. В те ночи встречи с противником были нередки, но ни разу истребители не позволили врагу отбомбиться по цели. Так, в ночь на 28 июня лейтенант Александр Филатов обнаружил и с близкой дистанции сразил Ю-88. Бомбардировщик упал в Камышовую бухту, а спасшийся на парашюте фашистский летчик был взят в плен.
С рассветом 25 июня развернулись напряженные бои на участке 3-го сектора обороны, где враг стремился окружить и уничтожить центральную группу оборонявшихся войск. Только на третий день боев ценой огромных потерь ему удалось овладеть высотой Сахарная Головка и выйти к железнодорожной станции и поселку Инкерман.
На участке прорыва гитлеровцы ежедневно сбрасывали 2 — 3 тысячи фугасных бомб и вели массированный артиллерийский обстрел. В ночь на 29 июня пехоте под прикрытием дымовой завесы удалось переправиться через Северную бухту на Южную сторону. Почти одновременно фашисты пытались высадить морской десант в районе мыса Фиолент, но, потеряв 9 из 12 моторных шхун, отказались от своего замысла. Во второй половине дня 29 июня враг овладел плато Сапун-гора и горой Суздальская, а с утра 30 июня его основные силы перешли в наступление по Ялтинскому шоссе на железнодорожную станцию Севастополь и по Балаклавскому шоссе на Куликово Поле. К исходу дня небольшой героический гарнизон прорвал кольцо окружения и оставил Малахов курган. За всеми этими событиями мы очень внимательно следили, ибо они имели к нам самое непосредственное отношение.
Вот уже нависла реальная угроза над аэродромом Юхарина Балка. Это вынудило командование в ночь на 30 июня перебазировать с него самолеты и начать эвакуацию имущества на Херсонес. Тем не менее даже в столь критический момент 22 наших самолета — 6 У-2, 12 УТ-1, 3 И-15 и один И-153 продолжали ночью бомбить наступавшие войска противника, а 3 У-2 даже сбрасывали продукты питания партизанам. Последний удар по врагу днем группой из четырех Ил-2, одного И-153, одного И-15 и четырех И-16 под прикрытием семи Як-1 был нанесен 28 июня[31]. А на другой день я водил восьмерку «яков» на «охоту» — свободный поиск и уничтожение самолетов противника.
Это был мой последний боевой вылет и последний воздушный бой над Севастополем. В этом бою капитан Иван Сапрыкин с ведомым лейтенантом Николаем Лавицким сбили Ю-87, подведя тем самым черту победам летчиков-истребителей 3-й особой авиагруппы.
Интенсивная эвакуация самолетов Севастопольской авиагруппы на Кавказ осуществлялась в ночи на 30 июня и 1 июля. В этот период перелетело 34 самолета — 11 Як-1, 7 Ил-2, 3 И-153, 2 И-15, 4 И-16, 2 ЛаГГ-3, 4 У-2 и один УТ-1, а 30 неисправных самолетов, находившихся в авиаремонтных мастерских и на аэродроме Херсонес, пришлось в последующие дни уничтожить[32].
Никогда не забыть своей последней ночи на Херсонесе. Она была очень тревожной, уже перевалило за полночь, а уснуть не мог. Вдруг открылась дверь и вошел Николай Александрович Наумов. Он сразу сбил с меня дремоту:
— Вставай, вызывает срочно командующий!
Одеваться не требовалось — давно уже спали одетыми, в постоянной готовности ко всему.
Василий Васильевич был, как никогда, хмур, сосредоточен. Не глядя на меня и на Наумова, как бы расставляя каждое слово, произнес:
— Ставка приняла решение оставить Севастополь. Перед рассветом вылетают все исправные самолеты. Впереди идет Наумов, я — справа от него, а вы, Денисов, — слева и несколько выше, имея задачу прикрыть нас обоих. Высота полета 3000 метров.
Мой светло-зеленый «як» стоял в капонире на противоположной от самолетов Ермаченкова и Наумова стороне аэродрома, поэтому ориентироваться на их взлет было трудно. Тем более что одновременно взлетали «илы» и другие самолеты, на аэродроме рвались снаряды, и он был окутан густой пеленой пыли и дыма. Я сидел в кабине самолета и стремился уловить моменты запуска моторов и начала разбега самолетов на противоположной стороне аэродрома.