"Кондрашин режет коммуникации врага на море", — сообщала многотиражная газета "За победу" после удара 26 ноября пятерки Пе-2 по каравану вражеских судов. Пикировщиков вел командир 1-й эскадрильи 40-го полка капитан. Андрей Кондрашин, а сопровождали их четыре «кобры». Сброшенные с пикирования, 30 фугасок точно накрыли крупный транспорт и самоходную баржу, а майор Семен Карасев в воздушном бою сбил лодочный самолет "Гамбург-140"[51].
Активно начали действовать и торпедоносцы А-20ж 36-го минно-торпедного полка. Особенно выделялась 1-я авиаэскадрилья майора А. И. Фокина. Используя низкую облачность и слабую видимость, торпедоносцы одиночно и малыми группами рыскали над морем, находили цели и внезапно атаковали их. С первых дней зарекомендовали себя снайперами торпедных ударов заместитель командира эскадрильи по политчасти капитан К. И. Копейкин, командиры звеньев старшие лейтенанты А. Д. Рыхлев и В. П. Рукавицын.
Все это хорошо, но нас не оставляла в покое мысль о такой цели, как Одесский порт, буквально нашпигованный различными судами. И вот 28 ноября полковник В. И. Смирнов собрал небольшое совещание.
— Противник начинает уводить из Одессы в Констанцу и в порты Дуная транспорты, баржи и различные другие плавсредства, — начал выступление Виктор Иустинович. — Вероятно, он оставит там только то, что ему необходимо для перевозок в Ак-Мечеть. Спешно выводят немцы и плавсредства, оставшиеся на Днепре и Буге. — Надо срочно минировать основной фарватер Днепровского лимана, подходы к портам Одесса и Ак-Мечеть, — предложил командир 36-го минно-торпедного полка подполковник А. Я. Ефремов.
— Этим уже занимаются экипажи самолетов Ил-4, но их всего четыре, ответил Смирнов. — Нужны еще самолеты и мины. А пока давайте обсудим возможности удара по Одесскому порту.
А у меня на этот счет уже сложилось мнение. Я предложил использовать для налета на порт только что прибывшую к нам девятку Ил-2 совместно с имеющимися Пе-2. На прикрытие ударной группы выделить истребителей. Налет выполнить завтра утром после доразведки цели.
Полковник Смирнов выслушал затем командира 23-го штурмового авиаполка майора И. И. Трушина и командира эскадрильи Пе-2 капитана А. К. Кондрашина, которые поддержали мое предложение. Тут же разработали план организации удара, маршрут полета, обсудили вопросы взаимодействия и управления. Вести группу поручили мне.
Погода к утру 29 ноября несколько улучшилась. Но все же высота нижней кромки облаков не превышала 400 метров. В воздух поднялись 9 Пе-2, 9 Ил-2 и 12 «кобр». Впереди со мною шли две четверки истребителей, за ними «илы», затем «петляковы». Третья четверка истребителей замыкала сзади общий боевой порядок группы.
Летели над морем на высоте 100 — 150 метров. Вот уже видна и Одесса. IIри подходе к ней облачность несколько приподнялась, и по моему сигналу все самолеты перешли на набор высоты. Моя четверка истребителей и четверка капитана В. С. Снесарева вышли вперед и блокировали порт с вероятных направлений подлета истребителей противника. «Илы» атаковали первыми с пологого пикирования, а за ними «петляковы» — с горизонтального полета.
Огонь и дым в считанные секунды охватили порт. Нападение оказалось настолько внезапным для убаюканного долгим покоем врага, что не только его истребители не оказали противодействия, но и зенитчики открыли огонь, когда наши самолеты уже отходили от цели.
На фотоснимках, сделанных разведчиком, шедшим вслед за нами в облаках, с интервалом в пять минут, мы отчетливо разглядели полупогруженный в воду крупный транспорт, две горящие самоходные баржи и очаги пожаров на причалах.
Трудно понять почему, но даже в начале декабря немцы, по-видимому, еще не разгадали, что мы действуем из района Скадовска. Во всяком случае, вражеские самолеты в сумерках и ночью продолжали пролетать в Крым и обратно невдалеке от наших аэродромов. Одного такого «сумеречного» Хе-111 и перехватили тогда наши истребители.
В результате боя «хейнкель» был сбит, но он не упал, а сел на фюзеляж на Джарылгачской косе. Когда рассвело, наши воздушные разведчики увидели, что пятеро членов экипажа спешно готовят надувную лодку явно для ухода в Крым. После предупредительной очереди с находившейся над ними пары «кобр» гитлеровцы отказались от своей затеи и были вскоре пленены двумя нашими матросами и доставлены катером в Скадовск. На допросе пленные заявили, что опытных членов экипажей в их бомбардировочном авиасоединении осталось не более 15 — 20 процентов, остальные — зеленая молодежь. Сообщили также, что в связи с трудностью доставки морем материальных средств в Крым довольствие частей 17-й армии сокращено на одну треть. Так что первые результаты боевой работы нашей авиагруппы уже дали о себе знать.
Однако мало было топить транспорты на море и в портах. Военный совет флота и командующий ВВС обратили внимание командира Скадовской авиагруппы на необходимость повысить активность истребителей 11-го гвардейского на воздушных коммуникациях противника. Дело в том, что противник стал для маневра силами широко использовать "воздушные мосты". Так, только 12 ноября, то есть еще до нашего прилета в Скадовск, враг перебросил транспортными самолетами в Крым 121-й и 123-й пехотные полки 50-й пехотной дивизии, а когда мы перелетели сюда, он перебросил еще и 2-й батальон 192-й пехотной дивизии. Летали немецкие трехмоторные транспортники Ю-52 преимущественно крупными группами, насчитывающими от 12 до 45 самолетов. Кроме того, по воздушным трассам перегонялись в Крым боевые машины и постоянно курсировали самолеты связи. Так что заняться было чем…
Командование авиагруппы стало более экономно расходовать силы гвардейского истребительного полка, единственного в группе, и то не полного состава. На сопровождение торпедоносцев, бомбардировщиков и штурмовиков теперь выделяли меньше истребителей, а главные силы парами и звеньями вылетали на "свободную охоту" для перехвата и уничтожения в первую очередь транспортных самолетов противника. Такое перераспределение усилий стало возможным благодаря впервые завоеванному в полосе наших действий господству в воздухе. Мы повсюду навязывали противнику бои и, как правило, выходили победителями. Лишь за первые три месяца боевых действий в составе Скадовской авиагруппы экипажи гвардейского полка сбили 25 самолетов противника, из них 16 Ю-52[52].
Первым открыл боевой счет на воздушных коммуникациях врага младший лейтенант А. А. Гайдуров. При сопровождении торпедоносцев он заметил одиночный Хе-126 и, решительно атаковав, сбил его. 22 ноября отличились майор С. Е. Карасев, старший лейтенант В. И. Щербаков, младшие лейтенанты П. В. Карпунин и В. А. Любимков. Действуя четверкой, они перехватили две группы самолетов противника, причем из состава первой сбили два Ю-52, а из второй «Хейнкель-111» и «Бюккер-133».
К вечеру того же дня повезло и мне с лейтенантом В. В. Прозором. Мы перехватили над морем поплавковый самолет противника «Арадо-195», летевший в Крым. Уклонившись от моей атаки, самолет развернулся со снижением и взял обратный курс — на Одессу. После атаки Владимира Прозора замолчал пулемет воздушного стрелка, но враг продолжал упорно уходить, так прижался к воде, что стал заметен бурун от вихря за воздушным винтом. Захожу повторно ему в хвост и с пологого снижения всей мощью бортового оружия вгоняю его в морскую пучину.
Но некогда даже взглянуть на уже близкую Одессу — мой ведомый вел бой с двумя «мессерами», по всей вероятности сопровождавших «арадо» и «зевнувших» наши атаки. Вступаю в бой, но немецкие летчики, не любившие драться над водными просторами, если не имели численного преимущества, немедленно ретировались.
Возвращаемся домой и мы. Можно немного расслабиться после боя, осмотреться… "Черт возьми! — стрелка «бензочасов» — на нуле, а до Скадовска еще далеко. Только бы дотянуть до берега"…
Дотянул, как Валерий Чкалов в кинофильме, — "на самолюбии". Внизу поселок Железный Порт. Рискнуть, что ли? Рискнуть! Выпускаю шасси, щитки и с ходу сажаю машину на вроде бы ровную площадку. А она действительно оказалась ровной…