Пришлось срочно связаться по телефону со штабом 17-й воздушной армии. Там, оказывается, ждали прилета румынского самолета, но он сел не на обусловленном аэродроме. Мне приказали держать машину и экипаж под охраной до прибытия за делегацией специального самолета.
Прошел час, другой, четвертый, а самолет не появлялся. На запросы по телефону отвечали: "Ждите, скоро будет".
— Что будем делать с гостями? — задал я вопрос замполиту майору А. Ф. Шелехову.
— Если бы я знал, — ответил он и стал рассуждать. — С одной стороны, мы еще с Румынией воюем, значит, они — враги. С другой стороны, это правительственная делегация, которая летит в Москву, надо полагать, на мирные переговоры. Думаю, хотя бы из вежливости, их надо пригласить пообедать.
Пригласили делегацию в столовую, где покормили "чем бог послал". Похоже, неприхотливый обед в столовой нашим гостям пришелся по вкусу.
Наконец самолет прилетел. Однако, прежде чем направить к нему делегацию, мы с инженером В. Г. Попковским решили осмотреть его и ознакомиться с заданием, полученным экипажем.
Все оказалось хорошо, кроме… чистоты и порядка в салоне самолета десантного варианта — с боковыми скамейками вдоль всего фюзеляжа. Пришлось отрулить машину на границу аэродрома и там устроить генеральную приборку. Какой никакой, а все же международный контакт!
Вздохнули облегченно, когда транспортный С-47 с делегацией на борту взлетел и взял курс на Москву. А командир и штурман «визитера» остались временно у нас и, в меру наших иноязычных познаний, знакомили с брожением в румынской армии, с жизнью и чаяниями румынского народа, не желавшего проливать кровь за бесноватого фюрера…
Наш гвардейский полк благополучно перелетал на аэродром Мамайя. При первой же возможности я с группой летчиков отправился в Констанцу — хотелось своими глазами посмотреть, как выглядит военно-морская база после воздушной операции.
Мы увидели много разрушений, казалось, в базе нет ни одного уцелевшего объекта. Румынские портовики рассказали, а потом и показали нам на месте результаты нашей работы. Сожженные склады, разрушенные мастерские, торчащие из воды, где корма, а где и нос затопленных боевых кораблей и транспортов. Вот подводная лодка, в которую угодила фугасная бомба. Поврежденный корпус субмарины погружен в воду, а на рубке, как бы приткнувшейся к пирсу, чернел нарисованный железный крест. Как нам объяснили, в одну из ночей 1942 года эта лодка проникла в порт Батуми и торпедировала наш крупный транспорт. Действительно, был в Батуми случай торпедной атаки, но лодка на самом деле в порт не прорвалась, а выпущенная из-за его пределов торпеда попала не в транспорт, а в мол. Но вот награду за несостоявшееся отличие все же получила.
Пожалуй, больше всего нас заинтересовал эсминец, оставшийся на плаву. Бомба попала в дымоходный канал его трубы, пролетела в котельное отделение и там взорвалась, причинив кораблю тяжелые повреждения. Вот уж поистине снайперский удар наших пикирующих бомбардировщиков…
На следующий день наш 11-й гвардейский и 25-й истребительные полки получили приказание перебазироваться на аэродром Дежос, что в 40 километрах западнее Констанцы. Здесь были хорошо оборудованные землянки и капониры, но для личного состава двух полков их не хватало. Как старший в гарнизоне, я вызвал мэра города и дал указание подобрать и оборудовать помещения для жилья.
Но недолго нам пришлось быть на румынской земле…
7 сентября 1944 года командующий 3-м Украинским фронтом генерал армии Ф. И. Толбухин обратился с воззванием к болгарскому народу, а в 11.00 8 сентября советские войска перешли румыно-болгарскую границу.
В течение всего дня и в ночь на 9 сентября мы ожидали боевых приказов, держали непрерывную связь с оперативной группой штаба ВВС генерала Ермаченкова, разместившейся в одном из зданий на аэродроме Мамайя. Вскоре стало известно, что к исходу первого дня наступления войска 3-го Украинского фронта вышли на рубеж Русе, Варна и, не встречая противодействия, продвинулись на 70 километров.
Учитывая сложившуюся обстановку, командование флота решило высадить воздушный десант в предместьях Бургаса в целях захвата города и порта, а вслед за воздушным, уже непосредственно в порт, — и морской десант в составе 83-й бригады морской пехоты, возглавляемой полковником Л. К. Смирновым.
Летавшие накануне воздушные разведчики не обнаружили никакого противника на всем побережье до Бургаса включительно. Поэтому командующий ВВС приказал мне и подполковнику М. В. Авдееву под руководством полковника А. В. Долгова обследовать аэродромы и посадочные площадки на побережье Болгарии.
В воздух мы поднялись с рассветом 9 сентября и взяли курс на юг. Первую посадку совершили в Балчике. На аэродроме не встретили ни души, но вскоре к нам пришел болгарский офицер, который сообщил, что немцев в округе нет. Полковник Долгов принял решение перебазировать сюда полк Авдеева.
Полетели в Бургас, разыскали неподалеку от города аэродром, называющийся, как потом выяснили, Сарафово. Но поскольку посадочных знаков на нем видно не было, сделали несколько кругов. Невесть откуда выбежал солдат и стал выкладывать знаки.
Когда мы с Долговым приземлились и зарулили своих «кукурузников» к капонирам, увидели бегущих к нам со всех сторон гражданских и военных людей. Сначала это нас несколько смутило.
— Непонятно, кто это такие, что им нужно, — с тревогой в голосе заметил Долгов.
— Поживем — увидим, — неопределенно ответил я. Вскоре стало ясно: люди бежали для того, чтобы приветствовать русских летчиков. Радостные выкрики, объятия, поцелуи — бурные дружеские чувства буквально захлестнули нас.
— Добре дошли, братушки! — слышались возгласы со всех сторон.
Братушки, братушки! Тут и без переводчика яснее ясного.
Вдруг послышался гул самолетов. Встревоженные, все стали смотреть в северную сторону, откуда усиливался гул. Летели гидросамолеты — пять «Каталин» — под прикрытием шести Як-9. «Каталины» с ходу приводнились на озеро близ Бургаса и высадили около сотни автоматчиков. Как выяснилось, это были передовые отряды 83-й бригады, которые заняли город и порт Бургас.
К исходу 9 сентября полным составом наш гвардейский полк перебазировался на аэродром Сарафово. Начались непривычные в военное время будни, когда вокруг ни стрельбы, ни рвущихся бомб и снарядов, ни рева авиационных моторов — все ушло куда-то в недавнее прошлое.
В один из дней на аэродром Черная гора прибыли член Военного совета Черноморского флота контр-адмирал И. И. Азаров и генерал-майор авиации Б. Л. Петров. Они привезли добрую весть: 11-й гвардейский Краснознаменный Николаевский истребительный авиационный полк награжден вторым орденом Красного Знамени.
В торжественной обстановке к нашему овеянному славой гвардейскому Знамени прикрепили второй боевой орден.
Да, гвардейцы могли законно гордиться своими успехами, завоеванными упорным ратным трудом, мужеством, стойкостью и, прямо скажем, немалой кровью однополчан. Отмечая большое событие в жизни части, мы снова вспомнили ее прошлое, наш путь в семью гвардейскую. Вспомнить было о чем — ведь 11-й гвардейский больше всех других истребительных полков ВВС Черноморского флота сбил самолетов противника — 304! Из его рядов вышли 10 Героев Советского Союза — шестая часть всех Героев черноморской авиации. Четыре летчика полка таранили самолеты противника, из них младший лейтенант Я. М. Иванов — дважды. Полк стал гвардейским, удостоился двух орденов Красного Знамени и почетного наименования «Николаевский». В нем сроднились в единую боевую семью летчики, техники и механики, научившиеся понимать, поддерживать, выручать друг друга в любой ситуации, отдавать всего себя без остатка делу разгрома ненавистного врага, освобождению народов от фашизма…
Здесь, в Болгарии, для нас война кончилась. Пришел приказ полку вновь перебазироваться на аэродром Сарафово, и там меня сразу «обрадовали»: командование ВВС флота, поблагодарив за службу, объявило приказ о зачислении меня слушателем шестимесячных академических курсов в Ленинграде при Военно-морской академии имени К. Е. Ворошилова.