Между тем неповторимая картина открылась перед нами: огромный диск солнца совсем поднялся над Ай-Петри и осветил долины и ущелья, затянутые прозрачной пеленой утреннего тумана. Сердце чаще забилось, когда я увидел Северную и Балаклавскую бухты.
Внизу - родной Херсонес, а вместе с ним и вся панорама когда-то ревевшего неба и стонавшей земли. А Севастополь - наша любовь - лежал в руинах. Не было видно даже коробок, какие оставались от разрушенных взрывами зданий.
Словно из забытья вывел меня голос ведущего второй пары лейтенанта Владимира Трофимова:
- Слева ниже два "мессера"!
Ага, вижу! Тут же выполняем крутой разворот и, пользуясь превышением, на скорости четверкой атакуем "худых", похоже, только что взлетевших с херсонесского аэродрома. Один из них, заштопорив, пошел к земле. Второй ухитрился удрать...
Закрыв на мгновение глаза, вспомнил полыхавшую всепожирающим огнем Графскую пристань, изрытую, обильно политую кровью легендарную севастопольскую землю. "Неужели когда-нибудь удастся возродить город, буквально стертый с лица земли? Возможно ли такое чудо?"
А ведь возродили! Через двенадцать лет после войны приехал я на отдых в Гурзуф и с первой же экскурсией отправился в Севастополь. Город стоял во всей красе! Он даже похорошел: прямые и светлые улицы, прекрасные здания, сочная зелень, голубое небо, а кругом спокойные, счастливые лица людей...
Операция по нарушению морских перевозок противника началась 8 апреля и закончилась 12 мая. В ней участвовали торпедные катера, подводные лодки и авиация. Было потоплено 102 различных судна и более 60 судов и кораблей повреждено. Впоследствии немецкий адмирал Руге с горечью признает:
"Всего неприятнее для малых кораблей оказалась русская авиация, особенно при эвакуации Крыма..."{65}.
В достижении больших успехов есть вклад и летчиков-гвардейцев. Эскадрилья капитана К. А. Питерцева, действуя с евпаторийского аэродрома, надежно прикрывала с воздуха торпедоносцев на маршрутах полета и в районе удара. А если воздушная обстановка позволяла, то и истребители штурмовали с малых высот небольшие корабли и транспортные средства противника. Особенно запомнился Питерцеву комбинированный удар нашей авиации по крупному вражескому конвою, уходившему из Севастополя в Румынию. Вот что он рассказал, вернувшись с задания:
- Над целью истребителей противника не было, но он вел многослойный зенитный огонь. Имея задачу сфотографировать конвой до удара и после него, я в паре с ведомым находился в стороне, наблюдая, как волна за волной штурмовики, пикировщики и торпедоносцы последовательно атаковали конвой. Увиденное можно было сравнить лишь с картиной русского мариниста И. К. Айвазовского "Синопский бой". Горели, шли на дно боевые корабли и транспорты, на поверхности моря плавали облепленные гитлеровцами обломки, доски. Вот она - расплата за Севастополь, за горе и страдания советских людей! Привезенные нами снимки подтвердили высокую эффективность удара.
Константин Алексеевич Питерцев, впоследствии генерал-майор авиации, пришел в наш полк на завершающем этапе войны на юге, однако немало преуспел в боевых делах: за короткий срок был дважды удостоен ордена Красного Знамени...
Тем временем в Одессе в нашем полку вводились в строй прибывшие молодые летчики, осваивались аэродром и район предстоящих боевых действий. Истребители систематически летали на разведку в районы Аккермана, Днестровского лимана и вдоль побережья до устья Дуная в целях вскрытия обороны противника и определения момента возможного отвода немецким командованием своих войск.
В результате многократных вылетов было установлено, что противник укреплял оборону и не собирался отходить. Противодействие же в воздухе он оказывал слабое. Тогда и родилась мысль: а не установить ли на "зркобрах" бомбодержатели, чтобы и летчики-истребители могли наносить бомбовые удары по наземным и морским целям?
Инициативу проявил штурман полка капитан Н. А. Кисляк. Скромный по натуре, вдумчивый и авторитетный среди летного состава, штурман сразу же нашел поддержку старшего инженера полка В. Г. Попковского. Работа закипела. Они сконструировали и изготовили в мастерских специальный бомбодержатель, а для подвески 250-килограммовой фугасной бомбы решено было использовать замок подвесного бака. Правда, первое испытание, проведенное Николаем Александровичем, ожидаемого эффекта не дало. Дело в том, что крутое пикирование при бомбометании исключалось, поскольку сброшенная бомба могла попасть в плоскость, ометаемую винтом, а для бомбометания с пологого пикирования и тем более с горизонтального полета не было прицела.
Тогда наши умельцы сделали для сброса ФАВ-250 с пологого пикирования специальную разметку на плоскостях самолета да еще и разместили под каждой плоскостью по бомбодержателю для ФАБ-100, с тем чтобы можно было менять варианты бомбовой нагрузки. Теперь с крутого пикирования сбрасывались ФАБ-100, для чего использовался штатный коллиматорный прицел, предназначенный для ведения огня из бортового оружия. Бомбы ври этом ложились довольно точно. Уменьшилось рассеивание и ФАБ-250 при сбрасывании их с помощью прицеливания по разметке.
Все специально отобранные нами опытные летчики за короткий срок выполнили ряд упражнений на полигоне и были готовы к нанесению бомбовых ударов.
Обязанности штурмана истребительного авиаполка сложны и многогранны, но капитан Кисляк уверенно справлялся с ними. Особую заботу он проявлял о штурманской подготовке летного состава, постоянно донимал меня и начальника штаба полка майора И. Е. Собкина требованиями о выделении времени на занятия.
- Некогда, Николай Александрович, - не раз пытался я уйти от решения этого вопроса. - Сам видишь- боевые вылеты передышек не оставляют.
- Вижу, товарищ командир, сам ведь тоже на земле не отсиживаюсь. Однако час-другой для такого дела всегда можно выкроить, - настаивал капитан. Понимаете же, что на истребителе штурмана нет, там летчик - это весь экипаж в одном лице. А летаем над морем - местностью абсолютно безориентирной - да сушей по разным маршрутам, часто меняем аэродромы. Обидно ведь будет терять людей и самолеты из-за потери ориентировки.
В общем, своего штурман добивался, и время на занятия мы все же находили.
Хорошо мы сработались с капитаном Кисляком, понимали друг друга с полуслова. В гвардейском полку капитан по праву считался ветераном: начал службу в нем рядовым летчиком, потом возглавил звено, стал заместителем командира эскадрильи, штурманом полка. Был он в атаках смелым и решительным, обладал сильной волей и выдержкой. Когда в воздухе возникали сложные ситуации, он всегда находил самый верный выход из них.
За годы войны Н. А. Кисляк совершит 302 боевых вылета, собьет 12 вражеских самолетов, много раз будет штурмовать наземные цели. 6 марта 1945 года однополчане сердечно поздравят его с присвоением звания Героя Советского Союза. Но это будет потом, а пока...
В ночь на 10 мая мы получили радостную весть - наши войска освободили город русской славы Севастополь. Сообщение молниеносно проникло в каждую землянку, палатку и дом, где размещался личный состав Одесского аэроузла. Это сообщение так взволновало, что многие не ложились спать до утра, повсюду шли шумные разговоры, царило ликование. Кое-кто даже салютовал из личного оружия. А вечером 10 мая в столице нашей Родины - Москве в честь победы, одержанной войсками 4-го Украинского фронта и силами Черноморского флота, прогремели 24 артиллерийских залпа из 324 орудий. И словно докатившееся до крымской земли эхо того мощного салюта смело с нее фашистскую нечисть. 12 мая наши войска уничтожили на мысе Херсонес остатки частей 17-й немецкой армии. За 35 дней они освободили от врага весь Крым. Штурм Севастополя длился всего пять дней.
При освобождении Севастополя особенно отличились наша 2-я гвардейская минно-торпедная авиационная дивизия и 13-я авиационная дивизия пикирующих бомбардировщиков, 30-й разведывательный, 6-й гвардейский и 7-й истребительные авиаполки. Им присвоили наименование Севастопольских. За боевые подвиги 21 летчик удостоился звания Героя Советского Союза.