— Они уже здесь? — Конрад кивнул в сторону сцены, сооруженной на южном конце Овечьей лужайки.
Он имел в виду выступления двух сенаторов, прилетевших из Вашингтона, намеченные на 18:30. Сенаторы вместе с президентом работали над проблемами охраны окружающей среды, проталкивали законопроекты, поддерживаемые «зеленым» лобби и довольно многочисленными бизнесменами, которые были готовы ввязаться в авантюры с возобновляемыми источниками энергии.
Затем должен был состояться концерт. И Конрад не мог понять, ради чего собралась здесь большая часть народа — ради речей или ради музыки. Возможно, что почитателей того или другого было примерно поровну.
— Только что прибыли, — сказала Барбара.
Они еще несколько мгновений оглядывали толпу.
— Все-таки какой-то странный акроним, — заметил Конрад. — «СДЗ».
— «СДЗ» не акроним.
— Почему?
— В акрониме все буквы должны складываться в слово, — объяснила она.
— По-английски?
Она издала снисходительный вздох.
— Если мы находимся в англоговорящей стране, то, очевидно, по-английски.
Несколько минут еще они болтали об акронимах, перечисляя известные им сокращения и пытаясь выяснить, подходят ли они под определение акронима.
И вдруг у того и у другой одновременно ожили рации, и они оба насторожились.
— Внимание, гости на сцене. Повторяю, гости на сцене.
«Гости» — эвфемизм слова «сенаторы».
Старший отдал приказ Барбаре и Конраду занять позицию у западного края сценической площадки. И они сразу же направились туда.
— А ты знаешь, ведь здесь когда-то на самом деле было пастбище для овец, — заметил Конрад. — Городские власти разрешали им тут щипать травку до тридцатых годов двадцатого века. А потом они перебрались в парк Проспект. В Бруклине. Я имею в виду овец, конечно.
Барбара посмотрела на него скучающим взглядом, словно хотела сказать: «А какое все это имеет значение?»
Конрад пропустил ее вперед на узкой тропинке.
Послышался взрыв аплодисментов, затем какие-то выкрики.
И вот оба сенатора появились на возвышении. Первый из них наклонился к микрофону и начал свою речь низким звучным голосом, разносившимся по всей Овечьей лужайке. Толпа вскоре охрипла от криков через каждые две минуты в ответ на глупые банальности, изрекаемые сенаторами.
Их речи напоминали проповеди перед сонмом верующих.
И именно тогда Конрад увидел нечто медленно продвигающееся к центру сцены, к тому месту, где стояли сенаторы. Он напрягся и рванулся вперед.
— Что такое? — успела спросить Барбара, протягивая руку к пистолету.
— «СДЗ», — прошептал в ответ Конрад и схватился за рацию.
83
В семь часов вечера Фред Дельрей вернулся в здание ФБР на Манхэттене — после того как посетил в больнице Уильяма Брента (он же Стэнли Палмер, он же множество других имен и прозвищ). Травма была очень серьезной, но Уильям наконец-то пришел в сознание. Через три-четыре дня его собирались выписать.
С Брентом уже связались городские адвокаты по поводу определения условий, на которых нужно было вести переговоры с виновником инцидента. Предлагавшаяся сумма взыскания достигала пятидесяти тысяч долларов плюс оплата счетов на лечение.
Поэтому можно сказать, что Бренту предстояли приятные моменты, по крайней мере в финансовом смысле слова. Ведь он стал получателем одновременно не облагаемой налогом компенсации по причинению вреда здоровью и той сотни тысяч, которую заплатил ему Дельрей, также не облагаемой налогом, естественно, только потому, что Нью-Йоркский департамент государственных сборов и Служба по внутреннему налогообложению никогда ничего не должны были узнать об этой сделке.
Дельрей сидел у себя в кабинете, смакуя известие об аресте Ричарда Логана, Часовщика, когда его ассистентка, крайне проницательная афроамериканка лет двадцати с небольшим, спросила у него:
— Вы слышали о происшествии на Дне Земли?
— И что там случилось?
— Подробностей не знаю. Но группа «СДЗ»…
— Что?
— «СДЗ». «Справедливость для Земли». Или как она там называется. Экотеррористическая группа.
Дельрей поставил чашку с кофе на стол. Сердце у него учащенно забилось.
— Неужели она существует?
— Да.
— Так что же все-таки случилось? — повторил он свой вопрос, но уже с явной личной заинтересованностью в голосе.
— Я слышала только то, что они проникли в Центральный парк и пробрались к тем двум сенаторам, которые приехали от президента, чтобы выступить на митинге. Босс приглашает тебя к себе. Немедленно.
— Кто-нибудь пострадал? Есть жертвы? — спросил Дельрей, опасаясь самого худшего.
— Не знаю.
С помрачневшим лицом долговязый агент поднялся с кресла и быстро двинулся по коридору. Он шел специфическим, присущим ему размашистым шагом — следствие долгой работы на улицах Нью-Йорка.
Работы, с которой теперь он собирался окончательно распрощаться. Да, ему удалось найти важную нить, которая в конечном итоге привела к поимке Часовщика. Но он не справился со своей основной задачей — поиском террористической группы.
И вот теперь Макдэниел с удовольствием воспользуется этим предлогом, чтобы втоптать его в грязь в характерной для агента манере — мрачной, энергичной и одновременно изысканной.
«Брось грызть себя попусту, — подумал Дельрей, — ты же неплохой работник…»
Проходя по коридору, он заглядывал в кабинеты, пытаясь найти кого-то, кто просветил бы его насчет инцидента, но они были пусты. Рабочий день закончился, но скорее всего большинство сотрудников находились в Центральном парке и занимались поимкой членов «Справедливости для Земли». Наверное, это главное свидетельство того, что карьера Фреда закончилась, — никто не озаботился привлечь его к проведению операции.
Однако могла быть и другая причина, в том числе и его срочного вызова к боссу: похищенные сто тысяч.
О чем он, черт возьми, думает? Он сделал это только ради любимого города и горожан, которых поклялся защищать. Но верил ли Фред в то, что его поступок сойдет ему с рук? Особенно при том, что Макдэниел стремится поскорее от него избавиться и просматривает его отчеты с усердием страстного любителя кроссвордов.
Мог ли он надеяться, что ему удастся избежать тюрьмы?
Нет, он был совсем не уверен. С провалом операции против «Справедливости для Земли» его акции упали ниже некуда.
Вот он миновал один коридор невзрачного офисного здания, за ним другой…
Наконец Фред приблизился к кабинету начальника. Секретарша сообщила о приходе Дельрея, и он проследовал в обширное угловое помещение.
— Фред.
— Джон.
Босс, Джонатан Фелпс, которому давно перевалило за пятьдесят, пригладил свои седые волосы, зачесанные назад, и жестом предложил агенту сесть в кресло рядом с его громадным заваленным бумагами столом.
Нет, подумал Дельрей, «заваленный бумагами» — неверное определение. Бумаги на нем были разложены с предельной аккуратностью, просто их было очень много. В конце концов, они в Нью-Йорке. А в Нью-Йорке очень много проблем, которые нуждаются во внимании такого человека, как Джонатан Фелпс.
Взглянув на босса, Дельрей попытался угадать, что у того на уме, но не смог. Тот тоже на заре своей карьеры работал тайным агентом. Но Дельрей, конечно, не мог рассчитывать, что из-за общего прошлого Фелпс станет делать ему скидки. Деятельность Бюро отличало одно непререкаемое правило: федеральное законодательство и вытекающие из него нормативно-правовые акты перевешивали все остальные соображения. Кроме Фелпса, в комнате никого не было, что не удивило Дельрея. Такер Макдэниел, по всей вероятности, в настоящий момент излагает схваченным террористам их права.
— Итак, Фред, сразу перейду к делу.
— Да, конечно.
— К этой пресловутой «СДЗ».
— «Справедливости для Земли».
— Именно.
Босс вновь провел рукой по густым седым волосам, но, как ни странно, от его поглаживания они ничуть не взъерошились.
— Я просто хочу понять. Ты ведь, кажется, ничего не нашел по упомянутой группе?
— Нет, Джон. Откровенно признаться, я запорол операцию. Но я поднял на ноги все свои старые источники, отыскал полдюжины новых, всех, с кем я работаю сейчас, и десяток тех, с кем уже успел расстаться. В общем, десятка два агентов. И ничего… Ни грана информации. Прости.