Всякий сброд из союзных республик повалил на Кавказ, особенно из Прибалтики и с Украины, не только в надежде заработать, но и желая отсечь Северный Кавказ от России, получая деньги, указания, натовское обмундирование от Запада и моральную поддержку, — их называли «борцами за свободу» или «повстанцами». На ногах снайперши были как раз натовские берцы… Она не походила на Эду Метс, но отчего-то вспомнилась.
— Мистер Ермилов, я еще раз приношу вам свои извинения. Но это не из гостиницы звонили. Иначе это отразилось бы на нашем коммутаторе. Может, из города?
— Вы хотите сказать, что если звонят из города, то звонки минуют ваш коммутатор? — не удержался Олег от раздраженного тона.
— Простите, сэр, я работаю тут совсем недавно и еще не знаю всех нюансов. Думаю, это какой-то сбой системы. Лучше всего будет вам отключить телефон, а утром пришлем к вам в номер мастера, и он все наладит.
— Ладно, Эда, я так и сделаю, — Олег легонько пристукнул ладонью по отполированной до блеска высокой стойке, как бы поставив точку в разговоре. Он не сомневался, что ночные звонки связаны со слежкой в аэропорту. И складывающаяся ситуация нравилась ему все меньше. Это уже не случайность, а планомерное психологическое давление. Вот только с какой целью?
По его следственной работе подобное, конечно, могло происходить. Гипотетически. Но он не вел сейчас таких дел, по которым его могли прессовать, тем более за границей. Это что-то из практики спецслужб.
Ермилов слукавил, когда при встрече в кафе на Бронной с Игорем сказал, что «слыхал» о Чигракове и о том, где он работает. Он «слыхал» это от самого Чигракова, с которым встречался совсем недавно, причем по инициативе Коли Чигракова — следователя ФСБ. Тот интересовался, не хочет ли все еще Ермилов перевестись к ним. Олег подтвердил свое давнее намерение с внутренним волнением. Неужели сбудется его юношеская мечта?
Так вот, это из их сферы деятельности — слежка, психическая атака ночными звонками, провокации… Что если его приняли за кого-то другого? Срисовали на паспортном контроле, вдруг однофамилец кого-нибудь из Конторы?
— Мистер Ермилов, а вы из Москвы? — вывела его из задумчивости Эда. Оказывается, он все еще стоял у стойки. — Я в детстве жила там года три.
— Да, — рассеянно кивнул он. — А вы, судя по имени, из Эстонии.
— Верно. Я из Тарту, — усталое лицо девушки ожило, она заулыбалась.
— Юрьев, — вспомнил старое название эстонского города Олег. — Бывал в Тарту в юности. Красивый древний городок. Река там с забавным названием… — Он пощелкал пальцами, пытаясь вспомнить.
— Эмайыги, — обрадованно подсказала Эда. — Вы, кстати, тоже на прибалта внешне похожи.
— Все люди братья, — почти серьезно согласился Ермилов. — А рядом с гостиницей есть приличные рестораны? Приличные в смысле качества еды, а не цены.
— Да здесь везде неплохо кормят. Но напротив гостиницы приятный ресторанчик. Там борщ варят, пельмени. С учетом пожеланий российских туристов. Вкусно и недорого. Я и сама там иногда обедаю, потому что здесь нам есть не положено, и даже купаться на этом пляже сотрудникам гостиницы не разрешено.
— Несправедливо, — посочувствовал Олег и невольно представил себе стройную Эду в бикини. — Где же вы купаетесь?
— Да на любом другом пляже. Они на Кипре ведь общественные.
После всех ночных перипетий сон, казалось, совсем пропал, но, отключив телефон, Олег уснул крепко и, по закону подлости, привычно проснулся так, словно собирался на службу — с учетом разницы во времени, в пять утра. Но светало быстро. Пока он брился, читал журнал, лежащий на столике, с перечислением достопримечательностей острова Афродиты, посидел на балконе, глядя на зарождающийся рассвет, прошло достаточно времени.
Чувствовалось, что день будет очень жаркий. Уже нечем было дышать. Пахло морем, подгоревшей яичницей из ресторана на первом этаже гостиницы и мокрой пылью, которую прибил водой из шланга бич бой около бассейна.
Ермилов решил искупаться, увидев несколько голов в море, барражирующих вдоль буйков, отгораживающих безопасную зону от мореходной.
Утренняя вода была более привычной для русского человека, довольно прохладная и действительно бодрила. В море торчала поплавком голова смуглого худощавого человека в брезентовой панаме защитного цвета, из-под нее выбивались седые кудри. На переносице пловца сидели очки в роговой оправе.